Я не тормоз
Шрифт:
Я всё-таки успел, чудом. Сменку не переодел, проскочил так, куртку бросил на решётку в гардеробе, так можно, когда опаздываешь. Сижу на литературе. Вдох — выдох, наполняю лёгкие воздухом. Фуууу. Успел. Бух. Сижу. Влетел секунду до звонка; то есть за секунду, ух, пропускаю предлоги, ещё будто бегу.
А разогнался, не могу остановиться. Прямо чувствую, как у меня там всё внутри: сердце колотится, кровь к ушам почему-то, зачем она сейчас ушам?! Горят, как фонари.
— Достааали учееебники, — бесконечно тянет Марго, надо же так медленно говорить! И всё стало так медленно…
Время застывает, как асфальт. Вообще не двигается.
И я начинаю дёргаться. И сам понимаю, что дёргаюсь, как дурак, как псих. 45 минут неподвижного сидения для меня — невыносимо.
— Не вертись! — говорят мне. Да я и не верчусь вроде. Ноги затекли только.
Ручка падает. Почему ни у кого не падает, а у меня всегда? Тынь-тынь, ребрами стучит по парте, как поезд по шпалам; щёлк — и я ловлю. Медленно падает потому что.
Рёбра у ручки. И у меня рёбра. Об них сердце колотится, тук, тук. Двигаются рёбра, когда дышу. Там лёгкие внутри мягкие, рёбра их берегут, но и не дают вдохнуть глубже, мне бы глубже ещё… Наполнить лёгкие, расправить, как дирижабль… Я бы тогда полетел под потолок. Смешно. Рёбра жёсткости. Рёбра, бра, бррр. Слово само такое, как ручка стучит.
— Откры-ыли двадцать шесту-ую страни-ицу!
Открываю. Смотрю. И никак не могу понять, какое отношение имеют эти графики функций… А, черт, литература же! Другой учебник!
На обложке написано: «Литература». Я давно уже прочитал его, этот учебник, в первую неделю сентября. Всегда говорю себе — не читай! Что потом делать будешь?… Но всё равно прочитываю. Они чего-то говорят на уроке, обсуждают… Нет, я слушаю. Когда Тонька говорит, всегда интересно послушать. Правда, она давно уже не говорит, это я отключился. Литература. Хорошее слово, длинное.
Литр
Трата
Утрата
Талер
Алеут!
Отличное какое это «алеут», прямо горжусь.
Трёхбуквенные слова я не пишу. Это слишком легко. Потом, когда у меня наступит ступор, я могу их сразу все написать, есть алгоритм. А сейчас… 6 букв — это удача. Пока только одна «утрата» получилась.
О!
Раритет!
Проверил — точно, походит!
Йес!
— Волков, ты о чём сейчас таком думаешь, а?
Вот же, это я вслух заорал «Йес», что ли?!
— О литературе, Маргарита Павловна, — совершенно честно отвечаю я.
Потом ко мне Ященко подошёл, просил показать, во что я играю.
— Как ты без телефона играешь? У тебя гарнитура, что ли, какая стоит?
Неумный человек, не понимает, как без телефона можно играть!
Друзей у меня нет. Ну, можно сказать, я со всеми дружу; врагов у меня нет тоже. Но так, чтобы прямо друг — нет. Они все какие-то слишком медленные, не догоняют меня.
Рассказывают там чего-то… Я уже давно понял! А они объясняют, объясняют… так медленно! Они думают, я что, тупой?! Или вот в столовую мы идём. Если идти с кем-то, обязательно притащишься к середине перемены, и там будет очередь на
Они приходят, а я уже всё купил, и даже почти всё съел. Ненавижу тратить время на еду.
Ведь можно ещё кучу всего успеть!
Ай! Ууу, почему у меня всё падает!!! Хорошо, поймал стакан, не разбил. Всё в чае, какое-то свинство…
Но вот идти вместе — это какой-то ужас. Ведь есть люди выше меня, у них ноги длиннее.
Чего они так еле тащатся?! Правда, я редко пешком хожу. Пока асфальтовый сезон — стараюсь на колёсах. Самокат, ролики там. Доску осваиваю, такой маленький скейт, но пока не очень научился. Лучше всего на роликах — надел, и привет! И никого не ждать.
Толчковая — правая. А еду левой. Это главное. Главная нога — не та, которой толкаешься, а которой на самокате стоишь. Конечно, можно и поменять ноги. Вроде бы всё то же самое делаешь. Но снижается и скорость, и маневренность. Устаёт не та, что толкается, а которая везёт. И толкаться надо грамотно, ногу ставить на препятствия. На трещины там. Ну и плитки жёлтые контактные — ногу ставишь на них, чуть приподнимаешь самокат и толкаешься. Хотя вообще, конечно, я падал не раз на плитках этих. Надо бы, в идеале, место оставлять, чистый асфальт, чтобы можно было объехать.
А если лететь под гору, то я стою двумя ногами, правую ставлю крепче, переношу на неё вес тела. Чтобы разгрузить левую, рабочую.
Ещё вот что важно: конфета от горла, леденец. Почти всегда в кармане. От скорости у меня перехватывает в горле, от холодного воздуха; и почти всегда на выходе — кашель и насморк. И леденец очень помогает. Если сразу за щёку его. Всякие там с эвкалиптом, или просто мятные.
На самом деле я часто забываю это, про леденец. И потом горло болит. Но если бы я писал самоучитель езды на самокате, я бы не забыл про это. У нас холодная страна. Без леденца за щекой никак.
А в метро на самокат можно повесить сумку. Главное, чтобы он не укатился и не хлопнулся на пол. Я как-то расколотил сметану; она в пакете была, и я этот пакет на руль повесил. Из пластиковой коробки вылилось, всё было потом в сметане этой.
Самое странное, что в том же пакете были яйца. И ни одно не разбилось. Это странно, но факт.
Почему я на метро ехал с продуктами? Я же всегда возле дома покупаю. Не помню…
Рядом в метро стоит девушка в синем пальто, читает книжку. Заглядываю — стихи. Вот странно. Я не могу читать, всё-таки неловко, но вижу — стихи.
Не люблю стихов, я их не понимаю. Может, от того, что это медленное чтение. Я пробовал читать, но от меня всегда мысль ускользает, о чём это. Ну, читаешь. И понимаешь — тут определённый ритм есть, тарарарам, парам-парам. А глаза этого ритма не выдерживают, дёргаются вперёд, вниз скользят, ищут — про что? Что было, чем кончилось?… Потом назад… Так и бегают по странице, и никак не улавливается смысл. А если улавливается — оказывается всё просто, смерть там, или любовь, или дерево растёт. Ну, я упрощаю, конечно. Но всё равно непонятно, чего было огород городить.