Я (не) ваша мама
Шрифт:
— Вы совершенно правы, ваша светлость, — одобрительно кивнул он. — Одно только участие лошади в Анзорских скачках поднимает ее цену. А за победу вы поборетесь в другой раз.
Меня тошнило от его лицемерия, но я ничем не выдала этого.
40. Скачки
Накануне скачек в Анзорском театре был дан спектакль, на котором появился весь цвет Эрландии. Только его величество еще не прибыл из столицы.
К счастью, нам с Лоттой удалось купить два недурных платья, которые
Нашей соседкой в партере оказалась леди Снорк, которая искренне обрадовалась этому.
— Как приятно видеть вас здесь, леди Карлайл! Мы с Генри приехали в Анзор только сегодня утром. Я едва успела прийти в себя — дорога вышла утомительной. А Генри и вовсе отказался идти в театр — предпочел отправиться на ипподром и наблюдать за тренировкой лошадей. Я слышала, вы заявили на скачки совсем другую лошадь? Да-да, я понимаю, у вас не было выбора. Как жаль, что ваш чемпион отравился — я надеялась на его победу. А так, я знаю, у букмекеров лидирует лошадь барона Джексона. Пренеприятный тип, вы согласны? И говорят, он не гнушается мошенничать.
Я порадовалась, что леди Снорк была столь увлечена именно скачками — я боялась, что разговор пойдет на совсем другую тему. Впрочем, после первого акта, когда мы с ней вышли на балкон, она оправдала мое беспокойство.
— Шарлотта прелестно выглядит! Я была уверена, что вы приедете в Анзор, даже когда в Литоне заговорили о том, что вы будете снимать свою лошадь с соревнований. Думаю, вы связываете с этой поездкой совсем другие надежды, не так ли?
Она бросила на меня пытливый взгляд.
Это был бестактный вопрос при любом раскладе. Если бы Шарлотта собиралась замуж за герцога, то всем любопытствующим следовало дождаться официального объявления о помолвке. Если же слухи не соответствовали действительности, то задавать подобные вопросы было жестоко.
Последние несколько дней мы не видели герцога — у него как у хозяина скачек было много забот в Анзоре, и ни я, ни Шарлотта не получали от него никаких вестей. Сама же Лотта по-прежнему проявляла куда больше интереса к Теодору Керру, нежели к его высочеству.
— О, я понимаю ваше молчание, — понизила голос леди Снорк. — Для всех это должен быть огромный сюрприз. Быть может, его высочество сделает предложение вашей падчерице прямо на ипподроме? Это было бы так романтично — заявить о своих чувствах при таком скоплении народа. Или же это случится на балу?
— Моя дорогая леди Снорк, — боюсь, несколько резковато сказала я. — Давайте не будем строить предположения. Тем более, что, простите, к ним нет никаких предпосылок.
Она улыбнулась и похлопала меня по руке веером.
— Восхищена вашей выдержкой, дорогая Рэйчел! На вашем месте я бы непременно проболталась. Но предпосылки имеются, и еще какие! Здесь, в Анзоре, у меня есть знакомый ювелир, услугами которого пользовалась еще моя матушка. Это лучший ювелир Эрландии, поверьте! Не случайно к
Я едва не охнула, услышав это. Конечно, никто не мог запретить герцогу сделать предложение любой девушке в любое время, но мне всё-таки казалось, что до этого серьезного шага, как минимум, стоило заручиться одобрением самой девушки и членов ее семьи.
А значит, было два варианта — либо он уже разговаривал об этом с Шарлоттой, а она просто не посчитала нужным мне об этом сообщить (к сожалению, учитывая наши с ней отношения, это было вполне возможно). Либо — речь шла не о Лотте, а о ком-то другом. У его высочества могла быть невеста в Анзоре или в Эмберли, а леди Снорк просто сделала неправильные выводы.
Вторую часть спектакля прошла для меня словно в тумане. В театре не было никакой возможности поговорить с герцогом, да я и не стремилась к этому. Я только жалела, что этот разговор с леди Снорк состоялся именно сегодня, накануне скачек — я боялась, что это может выбить меня из колеи.
На ночь я выпила отвар из мелиссы и мяты и довольно неплохо выспалась. А утром моя голова была занята уже совсем другими мыслями. Если герцог в самом деле намерен сделать предложение Шарлотте или другой девушке, ну что же — тем больше было поводов выиграть главный приз и обзавестись тридцатью тысячами лорелей.
Одежда для скачек для меня подбиралась особенно тщательно. Куртка была чуть большего размера, чем нужно — чтобы не выдать женскую фигуру. Цветом нашей конюшни был синий — это отражалось в кепи и куртке. Бриджи были белыми, а сапоги черными.
Мои длинные волосы тщательно закрепили шпильками и спрятали под кепи.
На ипподром мы прибыли все вместе, и пока шли взвешивание, прикрепление номеров и инструктаж, Грант и Керр не отходили от Эйнари. Быть может, мы вели себя чересчур осторожно, но обжегшись на молоке, начинаешь дуть на воду.
Когда все всадники и лошади выстроились на старте, я начала так сильно волноваться, что испугалась, как бы это волнение не передалось Эйнари. У нее снова стали появляться золотые кончики на волосах в гриве и хвосте, и нам пришлось основательно их подрезать — на скоростные качества они не влияли, а вот ненужное внимание могли привлечь. Другие жокеи только презрительно хмыкали, глядя на куцый хвост Эйнари, но я дела вид, что не замечаю этого.
Мистер Грант утром еще раз обрисовал мне основные пункты нашей тактики. В первой половине гонки мы должны были держаться в хвосте — в основной группе можно было легко попасть в завал и травмироваться. К тому же, показывать слишком рано скоростные возможности Эйнари было ни к чему.