Я не ваша, мой лорд
Шрифт:
— И не надо тыкаться в меня своим орудием, — рычит моя злобная фурия, и, пытаясь вывернуться, вскидывает бёдра, но добивается лишь того, что я теперь упираюсь этим самым орудием прямо в её узенькую щёлочку. Может она нарочно? М-м-м, мокренькая, сладенькая. — Не смей!!! Тьен!
— Что не сметь, любовь моя? — целую пульсирующую венку на её шее, провожу по ней языком, сдерживаясь из последних сил. Возможностей натренировать выдержку у меня было предостаточно.
— Ты знаешь, что… — фырчит уже не так уверено, запрокидывая голову, подставляясь под
— Нет, скажи, — прикусываю мочку уха, посасываю нежную плоть. Пытаясь игнорировать то, как хорошо ощущается моя головка у самого входа её до недавнего времени девственного лона. А внутри будет ещё лучше. Когда она попросит.
— Соблазнять меня, когда я на тебя злюсь, — этот стон задевает во мне все инстинкты, требуя немедленно войти до упора, удовлетворить, взять, заклеймить собой.
— Не могу этого обещать. Я жутко хочу тебя злую. И ласковую хочу, и игривую, и грустную. И всякую. Но злую особенно, — признаюсь, с шипением скользя членом между мокреньких губок. С ума меня сводит.
— Извращенец, — сдаваясь выдыхает она, прогибаясь в пояснице и приподнимая попку, открываясь мне больше.
— Для тебя, кто пожелаешь, — шепчу ей на ушко и отпускаю запястья. — Держи руки тут, душа моя.
Ставлю её на колени, прикусывая плечико, развожу эти восхитительные ножки, наслаждаясь её хриплым дыханием и тихими стонами. Совершенная.
— Скажи, что хочешь меня, Скар, — проникаю в тугую щёлочку совсем чуть-чуть, давая ей шанс остановить меня, если ей будет больно, если не готова. — Скажи, любимая.
— Хочу. Тебя. Тьен, — слышу желанные слова и со стоном погружаюсь в её сладость, всем существом чувствуя, как туго обхватывают мою плоть стенки её лона, как сжимаются мышцы и трепещет подо мной прекрасное женское тело, едва сдерживаясь от того, чтобы не кончить от оглушительной силы этих ощущений.
Моя. Моя. Моя. О боги, как же хорошо с ней, в ней. С рычанием срываюсь в бешенный ритм, утверждая свои права, вбиваюсь в податливое тело, сходя с ума от её вскриков и стонов. Сжимаю упругие бёдра, до красных следов. Скар скулит и сминает пальцами простыню. В затуманенном сознании мелькает страх, что ей плохо и больно, но хриплое: “Да! Да! Да!” окончательно лишает меня остатков самообладания, оставляя лишь безумную жажду обладать ею.
Скарлетт
Сердце колотится в груди, как после затяжного кросса на тренировочном поле. Распластавшись под телом Севастьена, всё ещё содрогаясь от очередного взрывного освобождения, хоть и немного болезненного, я пытаюсь собрать себя в кучу и вспомнить, почему же я была настолько на него зла. Проснулась замужней, да. Неожиданно, но ведь и правда согласилась выйти за него прошлой ночью. Думать весьма мешает то, что он продолжает целовать мою шею, плечи, посылая телом волны чувственной дрожи.
— Зачем ты это сделал? — на пустые обиды больше нет сил, вот пускай сначала объяснит, а потом я уже конструктивно обижусь.
— Простого «так надо было» тебе
— У тебя есть время пока я чувствую себя удовлетворённым студнем. Излагай свои аргументы. Наверняка ведь продумал, как оправдываться будешь.
— Главный мой аргумент — твоя безопасность. Мои брачные браслеты, как проводники родовой магии, способной уберечь тебя от много, — это был ещё один способ обеспечить тебе защиту. Я не смог бы вплести все эти щиты, маячки и определяющие яды заклинания в обычные украшения, имитирующие брачные.
И как я не догадалась? Рассматривала ведь их, изучала. Но вся штука в том, что брачными браслеты делает не человеческая магия, которую я легко распознаю и могу прочесть, а воля Богини. Я не знаю всех нюансов и обрядов, которые проходят дети аристократов по мере взросления, но о том, что браслеты создаются для каждого мальчика из древних магических родов индивидуально, подвязываясь на его дар, родовую магию, и в возрасте шестнадцати лет он получает их вместе с правом назвать кого-то своей женой, это уж мне известно. Получается Севастьен надел на меня свои. Без ведома и согласия. Но ведь ради защиты. Ай, как тяжело, когда хочется и стукнуть, и поцеловать.
— Почему ты мне не сказал? — вот главная причина моей злости. Очень стараюсь не воспринимать это обманом. Хотя не очень получается.
— А ты бы согласилась? Тогда? — грустно как-то улыбается он.
По правде сказать, всё, что происходило перед поездкой, сейчас и вовсе воспринимается мною так, будто в другой жизни было. Сейчас и здесь, в Босварии, я наконец позволила себе чувствовать, то что давила в себе многие годы, я поверила, что моё счастье с любимым человеком возможно, а тогда… да не согласилась бы. Ответ озвучивать не приходится, он сам читает его в моих глазах.
— Получается, ты устроил вот этот вот бред с воздержанием и «не готова» из-за браслетов и нашего брака?
— Верно. До консумации его можно было расторгнуть. Если бы ты не захотела быть со мной, я мог избавить тебя от этих браслетов и от себя. Поэтому я и тянул с нашей близостью. Я на многое готов, чтобы получить тебя. Но добровольно, без принуждения.
Его ладонь накрывает мою и пальцы осторожно поглаживают завитки узоров тянущиеся на её тыльную сторону. Красивые, надо признать.
— Угу. Ещё скажи без хитрости, — ворчу я, утыкаясь лицом в подушку.
— Что тебя так пугает в браке со мной, Скар? Ты же говоришь, что любишь. Знаешь, что люблю я. Тогда почему так сопротивляешься? — преувеличенно ровным тоном интересуется мужчина.
Ох, ну и зачем задавать такие сложные вопросы? На них же самой надо ещё сообразить ответ. Собрать в кучу те сумбурные страхи, сомнения, домыслы, опасения, которые отравляют мне существование. И оформить в связные мысли.
— Скар, — тянет он. — Неужели я такой ужасный?