Я никогда не полюблю

Баркли Лина

Но тут Глэдис замерла, увидев входящую с террасы Стефи. Мгновением позже рядом со Стефи возник мужчина – настоящий великан, немедленно обнявший ее за талию. Свободной рукой он помахал Глэдис.

– Привет! – улыбнулся он. – Я Шон О’Брайен, муж Стефи. Мы как раз собирались уходить.

Глэдис была совершенно убита. Да что здесь происходит в конце концов? Нет ведь в мире человека по имени Шон О’Брайен! Не было никогда – его придумал Дэйв! Или… это какое-то очередное чудовищное совпадение? Новый обман?..

Она отчаянно ухватилась за единственный

очевидный факт.

– Вы муж Стефи?

– На нашей свадьбе присутствовало не меньше сотни свидетелей, видевших все своими глазами, – жизнерадостно заверил ее гигант. – Сегодня исполняется пять лет с того замечательного дня. Как пять минут прошли, слово даю!!

– Но это не единственная хорошая новость, – проговорил вошедший в комнату вслед за Глэдис Дэйв.

– Еще бы, конечно нет! – все так же бодро прогудел Шон О’Брайен. Он крепко прижал к себе Стефи и поцеловал ее непокорные роскошные волосы. – Моя дорогая женушка собирается подарить мне ребенка. О, если бы вы знали, какой прекрасный, великолепный, расчудесный день выдался у меня сегодня!

В душе у Глэдис все сжалось. Вот так должно было быть и с ней, вот так следовало говорить о ребенке, который родится у нее… Что для них – для нее и Дэйва – совершенно исключено. И снова у молодой женщины возникло чувство потери, будто кто-то неведомый, злой отнял то, что по праву должно ей принадлежать. Неужели ни одна ее мечта не сбудется, неужели счастье для нее возможно лишь в мире иллюзий?..

Лицо Стефи казалось еще прекраснее, оно прямо-таки лучилось радостью.

– И это еще не все, Шон. Ты кое о чем забыл, о чем-то очень важном. Скажи Глэдис сам.

Но муж покачал головой.

– Это же пустяки, любовь моя.

– Что-то ты чересчур скромничаешь. Ну, не хочешь, тогда я сама скажу. – Вся сияя, она повернулась к Глэдис. – Я им так горжусь. Он получил за свои картины одну из самых престижных премий в стране. И среди призов есть поездка в Париж – для двоих! Так что он сможет изучать французское искусство прямо во Франции.

Происходящее мало смахивало на представление, устроенное специально для Глэдис. Эти двое, стоявшие сейчас перед ней, так искренне любили друг друга и были так откровенно счастливы, что и слепой бы заметил.

– Как замечательно! – воскликнула Глэдис. Боже милостивый, надо ж было так заблуждаться! Подумать такое о Стефи… и Дэйве!

– Да, конечно, замечательно, что мои работы теперь признаны официально, – суховато подтвердил Шон, – но только Дэйв верил в мой талант, когда все отвергали меня. Он поддерживал меня, покупал мои картины… – Шон с теплотой улыбнулся Дэйву. – Я никогда не сумею как следует отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал, Дэйв! Твоя вера придала мне сил, вселила надежду.

Дэйв покачал головой.

– То твое полотно с кувшинками – просто шедевр, Шон. Я слишком мало заплатил за него, можно сказать, за гроши купил.

Глэдис живо вспомнилась картина в спальне Дэйва. Так вот почему Стефи столь хорошо знакома с обстановкой спальни.

И с самим домом. И она, и ее муж были близкими друзьями Дэйва. Боже, какую чудовищную ошибку она совершила…

Впервые за все время Глэдис заметила кольцо на руке Стефи. Если бы она только видела его раньше… Нет, это только утвердило бы ее в мысли, что измена ничего не значит для Дэйва. Он прав. Глэдис уже не помнила, как и почему это началось, но она только и делала, что с остервенением выискивала в нем все самое дурное и внутренне была готова поверить в самые низкие его поступки.

– Ну ладно, нам пора! – заявила Стефи. – Спасибо за завтрак с шампанским, Дэйв. Это был настоящий праздник.

– Не за что, – тепло ответил он.

Шон увлек Стефи за собой, донельзя гордый своей женой и собственной персоной. Они прекрасно подходили друг другу, эти счастливые влюбленные супруги. Поравнявшись с Глэдис, Стефи вырвалась из объятий мужа и поцеловала ее в щеку.

– Надеюсь, вы тоже когда-нибудь будете так же счастливы, как я сегодня, – проговорила она, заглянув Глэдис в глаза, словно пытаясь сказать еще что-то без слов.

Глэдис страшно смутилась и сумела только пролепетать:

– Спасибо…

Шон улыбнулся Глэдис с искренним расположением, снова прижимая к себе жену.

– Мы соседи Дэйва и его друзья. Надеюсь, еще увидимся, Глэдис.

– Да, конечно, – слабым голосом произнесла она.

Оставшись наедине с Дэйвом, Глэдис поняла, что окончательно потеряла дар речи. К ее отчаянию теперь примешивалось еще и чувство огромной вины.

– Тебе придется простить Стефи и Шона. Они оба романтики, – сухо сказал Дэйв и коротко рассмеялся. – Стефи просто умерла бы на месте, если бы узнала, что ты подумала о ее визите ко мне тогда, когда она появилась здесь с шампанским. Можешь верить, можешь нет, но эта бутылка предназначалась для нас. Отпраздновать то, что мы снова вместе.

– Прости, – прошептала Глэдис; ее глаза умоляли Дэйва поверить в искренность раскаяния. – За все. За то, что я думала. И что говорила.

Дэйв смотрел на нее с холодной насмешкой. Что ж, он имел на это полное право.

– Это же для тебя обычное дело, не так ли, Глэдис? – Он жестом указал ей на обитый кожей диван. – Присядь, или ты не собираешься задерживаться надолго?

Услышав его неприкрыто равнодушный голос, Глэдис просто не смогла принять столь суховато-любезное приглашение, хотя ноги у нее подгибались.

– Полагаю, теперь уже не имеет значения, как я сожалею о своем поведении, – тоскливо произнесла она.

– Как, Глэдис, неужели угрызения совести? Какая жалость, что ты застала здесь Стефи и Шона! Иначе и дальше ненавидела бы меня со спокойной душой.

– У меня нет к тебе ненависти, Дэйв. Глаза мужчины вспыхнули насмешкой, но прежде чем Глэдис удалось найти хоть какие-то слова, способные убедить его, Дэйв отвернулся, пошел к дверям на террасу, но застыл на пороге, подставив лицо ветру, и солнце ярко озарило его задумчивое лицо.