Я один вижу подсказки 6
Шрифт:
Потому что цифра никак не соответствовала её внешности. Она выглядела как невероятно привлекательная женщина, едва перешагнувшая тридцатилетний рубеж. Ухоженная, с внутренней безмятежностью, от которой невозможно было отвести взгляд.
Никакой надменности, как у других культиваторов. Только спокойствие и достоинство. Она была одета в струящееся платье нежного лаврового цвета, а её волосы собраны в простую, но элегантную прическу. Скорее добрая фея из сказки, чем суровый экзаменатор.
Поначалу она
Они тихо обсуждали что-то, их голоса звучали приглушённо. Краса держалась непринуждённо, и время от времени на её лице проскальзывала лёгкая улыбка. Со своим мастером она общалась совсем иначе, чем с остальными.
Топ. Топ.
Мы прошли ещё метров десять, когда Озара взглянула в нашу сторону. Едва уловимый поворот головы, а затем её взгляд остановился на мне. На первый взгляд ничего необычного, просто мимолётное внимание.
Что тут такого, чтобы делать из этого сенсацию?
Однако в её руке была изящная фарфоровая чашечка, от которой шёл лёгкий пар. И вдруг… чашка выскользнула из её пальцев.
Ту-дух.
Звонкий удар. Осколки разлетелись по полу, а тёмная жидкость растеклась мокрым пятном. В зале воцарилась тишина. Этой реакции были удивлены все — ученица, Лако, да и остальные. Лаврова Озара Овсеевна смотрела на меня с явным шоком.
— Ты… — произнесла она, обращаясь ко мне. — Ты… кто ещё такой?
Глава 8 — Ученик
Грубость. Она всегда мне не нравилась. Это не просто неуважение или невежливость. Это не только надменный тон, не взгляд, полный презрения, и не угнетающая атмосфера уныния.
Грубость имеет чёрный цвет. Это как беседа с человеком, в которой вместо того, чтобы насладиться общением, узнать что-то новое, ты погружаешься в вязкое, бездонное чёрное болото.
Вух…
Я тяжело выдохнул. Не хотелось думать об этом. Не хотелось находиться здесь. На миг я даже подумал: «Может, это быстро закончится?»
Обстановка была настолько отвратительной, что я поспешил заговорить:
— Здравствуйте, — максимально вежливо произнёс я. — Я новый ученик. Меня зовут Алексей.
Подчеркнуть своё имя — всегда важно. Ведь на вопрос «Кто ты?» каждый человек первым делом отвечает своё имя. Мы плотно ассоциируем себя с ним, что подчёркивает значение слов.
Я старался говорить уважительно. Мне хотелось оставаться белым пятном в этом чёрном болоте. Быть выше всего этого. Даже если окружающие сильнее, я хотел сохранить внутреннее превосходство.
Впрочем, главное — обозначить цель. О ней было сказано столько раз, что я запомнил:
— Меня направили к вам, чтобы измерить мой
Не важно, кто направил меня или когда. Главное — чтобы мой талант был измерен. Чтобы эта процедура завершилась, и я смог со спокойной душой покинуть этот пик.
Каждое моё слово звучало идеально. В завершение, чтобы подчеркнуть свою учтивость, я склонился в глубоком поклоне. К моим манерам невозможно было придраться.
От этого стало так хорошо на душе, что хотелось засмеяться во весь голос. Жаль, что это было бы неуместно — иначе я бы испортил момент.
Однако в тот момент я не подозревал, насколько сильно ошибался. Озара оказалась не чёрной. Она была ярко-розовой — цвета ванильной девочки. В её вопросах не было черноты.
Словно розовый единорог, она скользнула ближе. Только что она ошарашенно стояла в центре зала, а в следующий миг уже оказалась возле меня. И, что удивительно, она не возвышалась надо мной, как монарх.
Она опустилась на колени рядом, будто преклоняя их.
Что?
Её пальцы — тонкие, с длинными ногтями — схватили мою руку. В её глазах блеснули слёзы, и они заскользили по щекам.
Я ничего не понимал. Что вообще происходит?
— Ты… ты… такой… — шептала она, — идеальный… Эти узоры на коже…
На белой коже. Чёрные узоры, словно следы от молнии. Они выглядели отвратительно, как шрамы. Честно признаться, я и сам старался лишний раз не смотреть на них, чтобы не портить себе настроение.
Озара не могла отвести взгляд от этих узоров. Она называла их то реками богов, то ранами титана, то деревом миров. Её воображение рождало множество историй о линиях на моей коже.
От этого мне становилось ещё более не по себе. То, что внушало остальным страх, в её глазах вызывало восхищение. Выражение дикого шока на моём лице говорило само за себя — к такому повороту, жизнь меня не готовила.
…
Справедливости ради, я был не единственным в замешательстве. Даже Краса, которая знала свою учительницу много лет, не понимала её поведения. Для неё учительница была не просто наставником, а образцом для подражания.
Краса часто повторяла себе: «Когда вырасту, стану такой же, как она… Сильной. Утончённой.»
Казалось, что даже если небеса рухнут и мир разрушится, её учительница не дрогнет и бровью. В глазах Красы она была воплощением силы.
«Теперь… что же вы делаете?»
«Пожалуйста, встаньте!»
Вид своего учителя в таком состоянии вызывал у неё слёзы. Не за себя и не из-за боли, а из-за того, что она не могла вынести этого зрелища.
«И перед кем вы унижаетесь?!»
«Перед одноруким мальчишкой!»
Краса хотела убить меня на месте. Растоптать. Стереть само моё существование. Она бы без колебаний придушила меня собственными руками.