Я, опять я и еще раз я
Шрифт:
Рорк тоже так умеет, подумала она. Даже в самой простой и свободной одежде он мог, при желании, излучать властность.
— Лейтенант! Детектив! Моя жена присоединится к нам через минуту. Она должна заглянуть к детям. Мы на сегодня отпустили прислугу.
Он подошел к напольному шкафчику, за дверцами которого, как оказалось, скрывалась кофеварка.
— Авриль сказала, что предложила вам напитки, но вы отказались. Я хочу выпить кофе. Если передумаете, могу угостить и вас.
— Кофе — это было бы прекрасно,
— А мне сладкий и с молоком, — добавила Пибоди. — Спасибо, что согласились нас принять, доктор Айкон. Мы понимаем, как вам трудно.
— Скорее нереально. — Айкон запрограммировал кофеварку. — В клинике, в его кабинете, все было ужасно. Увидеть его убитым, знать, что ничего нельзя сделать, чтобы его вернуть… Но здесь, дома… — Он сокрушенно вздохнул и вытащил чашки. — Это похоже на кошмар. Мне все время кажется, что вот сейчас мой телефон зазвонит и отец спросит, почему бы нам всем не пообедать вместе в воскресенье.
— А вы часто обедали вместе? — спросила Ева.
— Да. — Он передал по чашке ей и Пибоди. — Раз в неделю, иногда два. Иногда он к нам заглядывал, чтобы навестить внуков. А та женщина? Вы нашли ту женщину?
— Мы ищем ее, доктор Айкон. Из записей следует, что все служащие, окружавшие вашего отца в клинике, работали с ним три года или больше. Может быть, был кто-то еще? Кто-то, кого он имел основания уволить? Или кто-то сам уволился со скандалом?
— Нет, ничего такого не было, насколько я помню.
— В некоторых случаях он работал с другими докторами и медицинским персоналом.
— Да, конечно. Бригада хирургов, психиатры, семейная служба и так далее.
— Вы не можете вспомнить кого-нибудь в этой сфере его деятельности, с кем у него могли быть проблемы или разногласия?
— Не могу. Он работал с самыми лучшими, потому что и сам делал свою работу превосходно. Он предоставлял своим пациентам наилучшие условия.
— И все-таки даже в его практике случались недовольные пациенты.
Айкон безрадостно улыбнулся.
— Всех удовлетворить невозможно, особенно когда за дело принимаются адвокаты. Но мой отец и я вслед за ним научились тщательно отбирать своих пациентов, заранее выпалывать тех, кто предъявляет завышенные требования, или тех, кто психологически склонен к сутяжничеству. К тому же, как я уже говорил, мой отец в последнее время почти не практиковал.
— Он консультировал женщину, которая назвалась Долорес Ночо-Кордовец. Мне нужны его записи.
— Да. — Айкон тяжело вздохнул. — Наши адвокаты этим недовольны, они просят меня подождать, пока не примут свои меры. Но Авриль убедила меня, что глупо в такой момент думать о юридических тонкостях. Я распорядился, чтобы вам отдали записи отца. Позвольте напомнить вам, лейтенант, что их содержание глубоко конфиденциально.
— Если только это не имеет отношения к убийству, меня не интересует,
— Извините, что я так задержалась. — Авриль поспешно вошла в комнату. — Дети требовали моего внимания. О, вы все-таки решили выпить кофе! Прекрасно.
Она села рядом с мужем, взяла его за руку.
— Миссис Айкон, вы проводили много времени в обществе своего свекра в течение многих лет.
— Да, он был моим опекуном. Он был мне как отец. — Она крепко сжала губы. — Он был необыкновенным человеком.
— Вам не приходит в голову, кто мог бы желать ему смерти?
— Представить себе не могу. Кто мог убить человека, столь преданного жизни?
— Вам не показалось, что он был чем-нибудь озабочен в последнее время? Встревожен? Расстроен?
Авриль покачала головой, взглянула на мужа.
— Три дня назад мы ужинали здесь с ним вместе, он был в прекрасном настроении.
— Миссис Айкон, вы узнаете эту женщину? — Ева вытащила из портфеля с файлами распечатку идентификационной фотографии и протянула ей.
— Это она… — Рука Авриль задрожала, и Ева сразу насторожилась. — Она его убила? Эта женщина убила Уилфрида? — Слезы навернулись ей на глаза. — Она молода, красива. Она не похожа на человека, который мог… Извините.
Она вернула фотографию и отерла слезы со щек.
— Хотела бы я помочь… Надеюсь, когда вы найдете ее, вы спросите ее, зачем… Надеюсь… — Она вновь умолкла, прижала пальцы к губам, сделала заметное усилие, чтобы овладеть собой. — Надеюсь, вы спросите ее, зачем она это сделала. Мы имеем право знать. Весь мир имеет право знать.
Апартаменты Айкона-старшего находились на шестьдесят пятом этаже небоскреба, в трех кварталах от дома его сына и в пяти кварталах от клиники, которую он построил. При желании до нее можно было дойти пешком.
В квартиру их впустила консьержка, назвавшая себя Донателлой.
— Я поверить не могла, когда услышала, просто поверить не могла! — Ей было лет сорок, по оценке Евы, но она была в отличной форме, подтянутая и стройная, в хорошем черном костюме. — Доктор Айкон был лучшим из людей! Такой внимательный, доброжелательный! Я здесь десять лет проработала, последние три года консьержкой. Ни разу не слыхала, чтобы хоть кто-то отозвался о нем дурно. Ни единого слова!
— Кто-то не просто отозвался о нем дурно, кто-то пошел гораздо дальше. У него было много посетителей?
Женщина заколебалась.
— Ну, при сложившихся обстоятельствах, надеюсь, вы не сочтете это сплетнями. Да, он много общался. Его родные, конечно, навещали его регулярно. Поодиночке и все вместе. Он иногда давал здесь небольшие званые обеды для друзей и коллег, но чаще использовал для этой цели дом своего сына. И он любил общество женщин.
Ева кивнула Пибоди, и та извлекла фотографию.