Я оставлю свет включенным

Миронова Александра Дмитриевна

Про Эндрю-Данилу было мало что известно кроме того, что он увлекается современной техникой и его очень любят женщины. Не женат, семьи нет, испытывает привязанность лишь к отцу и собаке. Других слабых мест нет.

Марк откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Вывел на внутренний монитор всю ту информацию, которую ему удалось раздобыть, и принялся размышлять.

То, что Эндрю-Данила работал под мощным прикрытием, яснее ясного. Вопрос лишь в том, кто именно его прикрывает. И как он смог добраться до боссов, сливших ему информацию? Как только он получит ответы на эти вопросы, дело будет раскрыто. Можно будет напрямую сообщить

об этом иностранным коллегам, и сам министр не сможет остановить запущенную машину.

Но единственным человеком, способным ответить на все вопросы, был сам Данила. Который в очередной раз растворился в воздухе. Впрочем, Марк и не такую рыбу ловил в мутной воде. Охота на живца всегда была его коньком.

Ювелир улыбнулся. Он знал, что нужно сделать.

* * *

С утра Татьяна хлопотала на кухне, окутанная радостным, каким-то детским предвкушением праздника. Позавчера пришел приказ о ее назначении директором школы, и она взяла на себя смелость и пригласила в гости двух коллег, которые, как ей казалось, были наиболее к ней расположены. Учительницу труда Нину Семеновну и завуча по воспитательной работе Валентину Ивановну.

После несчастного случая они с Эдуардом совсем перестали приглашать гостей. Точнее, нет, не так – гости сами перестали к ним приходить. Чужая беда никому не нужна. Люди чувствовали себя неловко, отводили глаза, заходили все реже, а потом даже перестали звонить. Должно быть, внутри каждого человека встроен особый радар, который считывает отсутствие счастья в другом человеке и заставляет его сторониться.

Они с мужем остались одни посреди выжженного поля. Впрочем, Татьяна сама виновата. Дело было в ней, а не в Эдуарде. Тот гораздо быстрее жены смирился со своим новым статусом и продолжил жить, уверяя Татьяну, что, кроме нее, ему никто не нужен. Дело было в ней. Бесплодие разрушало ее. Каждый месяц, прислушиваясь к оглушающему тиканью биологических часов, она медленно умирала. Жизнь утекала по капле. И как она ни старалась, она не могла вернуть ее в свои вены.

Признать беду и научиться жить дальше. В конце концов, детьми жизнь не ограничивается, твердили ей психологи и даже психотерапевты, к которым она в отчаянии обратилась. Но никто из них на самом деле не представлял, что это значит.

Она погрузилась в работу с головой, брала на себя инициативу, лишние часы, никогда не отказывалась заменить коллег, и награда не заставила себя ждать. Старенькая директор вышла на пенсию и порекомендовала Татьяну на свое место. В облоно с этим не стали спорить, и вскоре она получила приказ о назначении. И теперь собиралась это отпраздновать. Возможно, новая должность и ответственность вернет радость жизни? Займет ее мысли, заставит не думать о своей беде.

Утром она сбегала на рынок, купила свежие яйца, молоко, масло, птицу и овощи. Поставила запекаться курицу и взбила бисквит. Она не очень хорошо готовила, но о том, чтобы купить готовое, даже не мыслила: коллеги бы этого не поняли.

– Танечка, мне кажется, пахнет чем-то горелым, – крикнул из комнаты Эдуард, отрываясь от разговора по скайпу с японцами, с которыми активно сотрудничал в последнее время.

Спохватившись, Татьяна бросилась к духовке и, открыв ее, увидела чересчур румяную курицу. Чертыхнувшись, достала форму и распахнула окно, чтобы прогнать дым из кухни. За всеми этими манипуляциями она не услышала звонка телефона и лишь позже, взглянув на время, обнаружила

пропущенный вызов – Валентина Ивановна. Она перезвонила коллеге, а та, извиняясь, сообщила, что не сможет прийти: внук захворал, а дочке срочно уехать надо, придется ей пойти на няньки.

Настроение упало, но Татьяна постаралась сдержать себя: ничего, бывает, посидят с Ниной Семеновной. Но не прошло и пятнадцати минут, как та тоже объявилась и сказала, что неважно себя чувствует, может быть, в другой раз?

Эдуард заехал на кухню, когда запах сгоревшей выпечки стал невыносимым. Татьяна сидела на стуле и смотрела в окно, не замечая смрада обуглившегося бисквита. Супруг выключил духовку, но открывать ее не стал – пусть немного остынет. Подъехал к Татьяне и ласково положил свою руку на ее.

– Никто не придет, – тихо сказала она. – Они все меня ненавидят.

– Неправда, – слишком быстро возразил муж.

– Правда, – покачала головой Татьяна, – я никому не интересна, и никто не хочет иметь со мной дела.

– Милая, у людей, наверное, что-то случилось…

– Не надо, – Татьяна повернулась к мужу и ласково провела рукой по его лицу, – не надо. Хорошо, что ты у меня есть. А остальные… остальные вовсе не обязаны меня любит. Но уважать себя я их заставлю.

Расправив плечи, Татьяна снова посмотрела в окно. До начала занятий оставалось меньше десяти дней. Она сделает свою школу лучшей в области, чего бы это ей ни стоило. А если кто-то попытается ей помешать – у него ничего не выйдет.

* * *

После четырехдневного отсутствия Ювелир снова появился в офисе. Коллеги, как правило, не осмеливались перешептываться ни в его присутствии, ни за его спиной, но в этот раз явление Марка в офис было сродни второму пришествию. Ведь после того, как он отошел от всех текущих дел, а потом и вовсе впервые за десять лет взял отпуск, все решили, что Ювелиру конец – слишком высоко взлетел и обжег крылья.

Но сегодняшнее его явление дало толчок сплетням и пересудам. Марк не просто появился. Марк был одет в белые брюки и рубашку, что многие восприняли как сигнал вышестоящим – Ювелир вышел из сумрака.

Впрочем, его возвращение было недолгим – он направился в отдел кадров и попытался взять весь причитающийся ему отпуск, едва не доведя начальницу до инфаркта. Не может же он уйти в отпуск на три с половиной года, в самом деле? Два месяца – это максимум, который она может ему предоставить! Начальница приготовилась к длительной и изматывающей схватке, но, на удивление, Марк легко согласился. Подмахнул заявление и, насвистывая, направился к свой кабинет.

Слухи вспыхнули с новой силой. Версии высказывались одна фантастичнее другой: Ювелира шантажируют? Он заболел? Женится?

Последняя особенно не понравилась Нине, посланной два года назад папой в отдел к Марку с целью присмотреть за слишком ретивым следователем, но в итоге окончательно и бесповоротно перешедшей на его сторону.

– Марк Александрович, можно? – Она постучала и, не дожидаясь ответа, ужом проскользнула в огромный кабинет, где провела немало приятных минут.

– Раздевайся, – не поднимая головы от кипы бумаг, равнодушно бросил Ювелир.

Сердце Нины защемило. Что-то унизительное и обидное послышалось в этой дежурной реплике. Марк и раньше отдавал такие приказы, но они были приправлены иронией, страстью, интересом, весельем. А сейчас его голос не выражал ничего. Равнодушие, пустота.