Я остаюсь здесь
Шрифт:
Мне было грустно видеть его располосованным, но я также была счастлива, что наконец могу быть рядом с ним, не прячась. Я хотела обработать его рану и сказать: «Продолжай говорить, Эрих, я позабочусь о тебе».
– Один из наших крикнул, что мы ни за что не уйдем, что вся деревня будет сопротивляться. «Мы возьмем вилы, откроем стойла, выпустим собак!» – кричал он. И вот тут на нас уже обрушились дубинки и плети, – он прикоснулся к ране, как будто без этого жеста мы бы ему не поверили.
Отец слушал с открытым ртом.
– Хочешь остаться поесть? – спросила я
Но Эрих сказал, что ему нужно побыть одному.
Однажды после полудня я пошла к Барбаре. Я не могла смириться с тем, что мы живем в сотне шагов друг от друга, но не держимся каждый день за руки, не гуляем вместе. Поэтому, как только мама прилегла после обеда, я взяла кусок пирога со стола, завернула его в салфетку и вышла из дома, никому ничего не сказав.
Я вся вспотела, пока дошла до ее дома, а когда оказалась перед входной дверью, меня будто парализовало. Я не могла ни постучать, ни позвать ее по имени. Я стояла и ждала, пока Барбара выглянет из окна возле амбара, как когда родители не позволяли ей выходить из дома. Иногда летом она оставляла окно открытым, и, когда я проходила мимо, я свистела, подавая ей сигнал. Она отвечала таким же свистом, а потом быстро спускалась вниз и всегда брала с собой какие-нибудь сладости, которые мы ели на ходу. Ее сестра Александра говорила, что мы неотесаннее пастухов, когда свистим так.
Я не знаю, сколько я стояла перед дверью как вкопанная, на ватных ногах. Пока не вышла та самая Александра. В руках у нее были сумки, и, когда она увидела меня, она уронила их на землю.
– Можно поговорить с Барбарой? – спросила я слегка дрожащим голосом.
Александра посмотрела на меня то ли с презрением, то ли с удивлением. Потом она задрала подбородок и велела мне уходить.
– Можно поговорить с Барбарой? – снова спросила я.
– Ее нет дома.
– Ты так говоришь, потому что не хочешь, чтобы я с ней разговаривала.
– Да, я не хочу, – сказала она, поджав губы. – И она тоже не хочет.
– Пожалуйста, – повторила я, – пусть она выглянет хотя бы на минуту.
– Ты знаешь, что из-за тебя ее отправят в ссылку?
Мы стояли в молчании, как два дуэлянта. Из амбара доносилось блеяние овец.
– Отойди! – вдруг закричала я на нее. – Отойди!
И я двинулась на нее, как бык, опустив голову вниз. Когда я брала ее на таран, мне казалось, что действия совершаю не я, а какая-то часть моего тела, которую я не знаю. Мы сцепились как собаки. Александра потянула меня за волосы и пнула ногой, сбив с ног.
– Если ты не уйдешь, я позову своего отца.
В мгновение ока я осознала, что натворила, и мне захотелось умереть от стыда. Слезы катились по расцарапанным ее ногтями щекам.
Она стояла на страже у двери, пока я не ушла. Я хотела еще раз обернуться, попросить ее хотя бы передать Барбаре кусок пирога, который я принесла и который упал на землю вместе с ее сумками. Но не смогла проронить и звука.
Я бродила в одиночестве, без определенной цели. Когда я пришла домой,
– Можно узнать, где ты была, бестолочь? Ты видела вообще, что давно стемнело?!
Мое лицо было красным от слез, но он ничего не заметил, даже царапин, так сильно был увлечен чтением нотаций.
– Тебе еще повезло, что у мамы температура и она пошла спать засветло.
Я извинилась и пообещала, что этого больше не повторится, и уже собиралась идти спать, когда он сказал, что ему нужно сказать мне что-то важное.
– Завтра, папочка. У меня был плохой день.
Он положил мне руки на плечи усадил меня на табурет.
– Я поговорил с ним, – сказал он.
– С кем?
– Как это с кем?!
– Па, я же тебе сказала, у меня был плохой день. Можно я пойду спать?
– Он говорит, что не думал об этом, но ему это подходит. Более того, он рад!
Только в этот момент я поняла, что он имеет в виду Эриха. Я провела по лицу руками и вытерла глаза папиным носовым платком.
– Но почему ты не спросил у меня разрешения?
– Да ладно, малышка, я же пытаюсь тебе помочь, а ты так со мной обращаешься? Ты не хочешь выходить за него замуж? Хочешь всю жизнь притворяться, что складываешь скатерть?
Никогда еще я не чувствовала себя такой растерянной, в висках стучало, я захлебывалась слезами.
– Но я ему хоть нравлюсь? – единственное, что я могла спросить между всхлипываниями.
– Конечно, ты же такая красивая!
– Это для тебя я красивая. А ему-то я нравлюсь?
– Да как ты можешь ему не нравиться, можно узнать?!
– А мама? Кто скажет маме? – злорадно огрызнулась я, подавленная всей этой ситуацией.
– По одной проблеме за раз, – сказал он и протянул руки, чтобы обнять меня. Его глаза буквально вылезали из орбит от моего непривычного поведения.
– Можно я пойду спать?
– Скажи мне хотя бы, хочешь ли ты выйти за Эриха замуж.
– Я не против выйти замуж за Эриха, – ответила я, поднимаясь с табуретки.
– Но если ты хочешь этого, почему продолжаешь хныкать?! – крикнул он, вытряхивая пепел из трубки.
Я не могла вымолвить ни слова, и тогда он подошел ближе и обнял меня крепче, чем когда я вернулась с выпускного экзамена.
– Я рад, Трина. Он сирота, бедняк, и у него самый маленький участок земли в деревне. В общем, у него есть все шансы обречь тебя на бедность и голод! – и он засмеялся, надеясь, что я тоже наконец засмеюсь.
Мне понадобилась неделя, чтобы прийти в себя после того дня. Когда я наконец успокоилась и уложила все в голове, я подошла к маме и спросила:
– Итак, я могу выйти за него замуж?
Мама продолжила вытирать пыль и, даже не оглянувшись, ответила:
– Делай что хочешь, Трина. Ты слишком остра на язык, чтобы с тобой спорить. Если бы тебя интересовало мое мнение, ты бы спросила меня раньше.
Большего я от нее и не ждала.
Глава седьмая