Я побит – начну сначала! Дневники
Шрифт:
Боже! Боже! Что можно сделать! Надо только выпросить должность с правами и самостоятельностью.
Я был бы умный, как змий, был бы дипломат, и я был бы собран – и это цель. Кооперировать большую творческую силу – ведь это можно было бы и пристойную зарплату сделать для актеров через это.
Собирать театры из освободившихся актеров, укреплять народные театры. Здания строить – эксплуатировать филармонию. Можно было бы развивать самим разное элитарное искусство.
Киностудия – база кинофильмов, режиссуры второго звена, определенного к производству, особая система премий и огромная самостоятельность.
Объективный стимул, а самое главное – объективный учет всего.
Телеэнциклопедия по кабельной заявке, сексуальное воспитание, уроки… Дискотеки с обратной связью… Общность малых телеобъединений…
29.01.86 г
Вчера был тяжелый приступ, а сегодня перевели в другую палату и делали уже первую гимнастику. Конечно, самое главное – это поскорее выздороветь, а потом уже все остальное. Но право же, так светло думать о том, что можно написать:
1) Главы сценария «Мама, война!».
2) Вариант «До и после “Чучела”» для Ольги Гдальевны Свердловой (с организацией откликов, рецензий и т. д.). И увеличенный вариант книжки [189] : семья, школа, искусство, референтная группа – фактор действующего закона. Стертость фамильных черт.
И все письма и письма – письма от учительницы – зона отчуждения.
…Перевели в другое отделение: из реанимации в палату интенсивной терапии. Была Лена. Делал гимнастику. Разрешили на коляске увезти в туалет.
189
Быков собирался писать книгу о детском кинематографе. Для себя он называл его «Кинематограф Надежды».
Не спится. А коснуться к стихам что-то не велит. Надо позвонить, что инфаркт, но без того, чтобы знала мама.
<Про Пушкина>
Как лежа он писал? Как это можно – лежа? Особое движение руки, Как вольное течение реки, Рожденье рифмы, ритма и строки, Свободной мысли тоже… А кто же, как не ты, Великий Боже?!###
Не умер я на этот раз, Но так уж замотался, Что начал умирать не в раз, Да так и не собрался. Не то что мыслию святой Я наконец облекся, А так – заботою пустой Забылся и отвлекся. О, не в великий звездный час, Не на ходу, в работе, Не в убивающей всех нас За уголком заботе, Не в горе, безо фраз и драм И вовсе без попойки Какой-то вышел вовсе срам, Смерть заработалась к чертям, А мне инфарктом по усам — Я на больничной койке.30.01.86
Месяц прошел моего 86-го года – где он? На что он потрачен? Нет, решительно меняется жизнь – я ее решительно меняю. Категорически.
30.01.86 г
Вдруг перевели в палату на пять человек. Среагировал, прямо скажу, негативно. После обещаний о палате на двух человек эта палата на пятерых. И в пять минут – потому что «кто-то» прибыл! А Сыркин в отпуске. Вот и все. Я и не у Сыркина, и в пятиместной палате.
В чем же смысл? Лене ближе ездить? Так пусть ездит реже. Или пусть возит Дима или Ромик. Старый Санай может свозить. Тут дело длинное, и даже в Одессе нашлась для меня комнатка [190] . Может, это уже моя испорченность, но уже лет 25 я не спал в пятиместных номерах, переучиваться поздно!
Надо ехать в 15-ю больницу или на худой конец в нашу, в Измайлово. Звоню, а Лены нет дома, и Паши нет. «Десь пишла».
Настроение несколько упало, что не ускоряет моего выздоровления. Пусть студия позаботится.
190
В Одессе Быков попал в кардиореанимацию, и профессор Олейникова отдала ему свой кабинет.
…Один оказался рассказчик-любитель и без обиняков начал: «От, у одного умерла жена, красивая очень, двадцать семь лет, он ее очень любил. И вот как стали зарывать, он кидается к ней и все, оторвать не могли. Как-то уже оторвали, похоронили, а он – партийный. Идет он к попу. Поп ему и говорит – у вас, мол, пропажа. Да, говорит, нет партийного билета. Отрывать могилу ни в коем случае. Надо спрашивать у синодских, там у них своя канцелярия. Ну написали, пришел ответ – можно, но чтобы присутствовал только поп.
Он людей нашел. Стоит в сторонке. Откопали, а он не утерпел – взглянул. Билет его меж ней и гробом завалился, а у ей вся правая щека уже съедена. Есть такой червь могильный, он на ящерицу похож, так правую сторону всю отъел уже до кости. Он как глянул – в обморок. А поп партийный билет взял, и закопали»…
И без перерыва: «А вот еще схоронили одну старуху, и все знали, что у нее много было золота. Стали искать – нигде нету. Тогда поняли – у нее в могиле. Отрыли, а там змеи, целый клубок, они очень золото любят…
– Ну и что?
– Зарыли обратно, что со змеями сделаешь?»…
Началось неплохо.
Надо бы драпать отсюда в 15-ю. Будут и условия, и внимание, и покой. Но Лена этого не понимает. У нее вот-вот приезжает Сыркин, а через неделю меня переведут в другую палату… А в той палате (она уже на двоих) и ходить можно, и вообще будет рай. (Ах, Ленка, Ленка, если бы это было с ней?) Я помню, как в Ташкенте меня привезли в больницу – поближе к дому – и уложили в коридор, так я украл свои вещи и тут же уехал в гостиницу. Ничего, нашлось место в четвертом управлении. Надо самому дозвониться до Кулиджанова.
Обиды, как тараканы по полкам, по столам на кухне, бегают по душе. И пришлепнешь одного, другого – бегут себе и бегут… полчища…
Надо решительно брать себя в руки – не спится. Попрошу снотворное.
31.01.86 г
Итак, я переведен в отдельную палату, телевизор узаконен. Лена придет уже по закону. Может, наконец, позвонить и самому. Позвоню маме, а то я очень волнуюсь. Надо, чтобы Лена что-то продала и чтобы я уехал наконец в Ялту на всю весну. Очень я мечтаю об этом.