«Я почему-то должен рассказать о том...»: Избранное

Гершельман Карл Карлович

Бессмертие должно быть открыто человеком в самом себе, в обнаружении людьми своей вечности [80] .

Центральный тезис интересного эссе К. К. Гершельмана «Об игре» — это утверждение, что жизнь не только дело, но и игра. Гершельман приходит здесь к парадоксальному выводу:

«Дело — средство, игра — самоцель. Если дело нам по душе — оно уже игра, если оно не по душе — оно должно быть награждено игрой. Жизнь — или уже игра, или стремление стать игрой. Игра не отдых от дела, а его цель» [81] .

80

Впрочем, в отдельном эссе «О бессмертии» (Melbourne Slavonic Studies. 1983. № 17. С. 88–91) дается несколько иное понимание бессмертия.

81

Гершельман, Карл. Об игре//Опыты. 1956. Кн. 6. С. 19.

С игрой тесно связан смех — «высшее, чего

достигла жизнь».

У жизни есть только один враг — это смерть. Всякое зло поправимо, кроме смерти. Путь к тому, чтобы и смерть сделать поправимой, Гершельман видит в воскресении. Но этот путь тоже должен быть игрой.

«Чтобы превратить жизнь в рай, надо победить две вещи: скуку и смерть. Игра побеждает и то, и другое… Чтобы жизнь сполна превратить в игру, надо и смерть сделать немного игрушечной — это воскресение» [82] .

82

Там же. С. 23

Написанное более полувека назад эссе К. К. Гершельмана «Об игре» неожиданно перекликается с исканиями новейшей философии. Сейчас всё более и более получает распространение мысль о том, что игра-это один из основных феноменов человеческого бытия, путь к пониманию человеческой индивидуальности [83] . Отсюда такой широкий интерес не только философов, но и социологов, семиотиков, культурологов, историков к проблеме игрового мира культуры. Как видим, К. К. Гершельман здесь шел в русле современных научных исканий.

83

См. об этом: Финк Е. Основные феномены человеческого бытия// Проблема человека в западной философии. М., 1988. С. 351–403.

Любопытно и эссе К. К. Гершельмана «“Тон” мира». Тон — душа всякого произведения, как и всякое произведение-воплощение тона. Нет тона — нет стихотворения. Мир напоминает автору эссе художественное произведение, он имеет свой тон. За тоном мира в конечном итоге стоит Бог, «основная гениальная интуиция мира».

«Появление тона означает начало работы, а не конец ее. Полная выдержанность и полная выраженность тона есть плод долгого труда. Мир и есть такой труд воплощения и очистки тона» [84] .

84

Melbourne Slavonic Studies. 1983. № 17. С. 92.

Мир состоит из отдельных индивидуальностей, имеющих свой тон.

«Личный тон каждого человека полнее всего его характеризует, показывает идеальное, вечное, “райское” лицо этого человека» [85] .

Но к нему надо идти, это путь самосовершенствования человека, путь творческих поисков с элементами экспериментаторства. Гершельман подчеркивает важность, значимость индивидуального начала в мире. Именно благодаря этому наш мир — это мир совершенно особенный. Он неожиданен, своенравен, причудлив. Он все время обновляется, это — не мертвая всепредрешенность.

85

Там же. С. 94.

Философская эссеистика К. К. Гершельмана, как нам представляется, — заметное явление в литературе Русского зарубежья 1940-х годов. К сожалению, читатель смог с ней познакомиться значительно позже, да и то в далеко не полном объеме.

***

Нам осталось сказать несколько слов о живописном наследии К. К. Гершельмана, выборочно представленном в книге в виде репродукций его работ [86] [87] .

86

Автор вступительной статьи не является специалистом по изобразительному искусству. Вследствие этого данный подраздел, в сущности, представляет собой компиляцию из работ известного эстонского искусствоведа Май Левин, сделанную с ее согласия. См.: Левин, Май. Возвращение Гершельманов//Новый Таллинн. 2004. № 5–6. С. 117–120; Она же. Идеал и реальность? Карл фон Гершельман — поэт-художник // Вышгород. 2005. № 1–2. С. 43–51.

87

По техническим причинам репродукции работ К. Гершельмана отсутствуют в электронной версии книги. Равно как и «О вежливости и благовоспитанности. Сказка в 13 поэзо-рисунках» (примеч. составителя электронной версии).

Как уже выше отмечено, К. К. Гершельман был автодидактом, никакого художественного образования у него не было. Тем не менее рассматривая его работы, нельзя не почувствовать присутствия разносторонне одаренной личности, талантливого самородка, открытого искусству жизни, наделенного живой фантазией и требовательного к художественной форме, человека большой внутренней культуры.

Подобно поэтическому наследию К. К. Гершельмана, его работы в области изобразительного искусства также оставляют удивительно целостное впечатление. Прежде всего, это приподнято-романтический духовный мир, не чуждый гротеска, своеобразной мягкой иронии, порожденной столкновением идеала с реальностью. Любимый жанр Гершельмана-религиозные, сказочно-мифологические, тонко стилизованные, иногда насыщенные деталями композиции. В образно-стилевом отношении

акварели-гуаши и рисунки Карла Гершельмана генетически восходят к русскому символизму начала XX в., к «Миру искусства», к стилю модерн, впитавшему в себя элементы кубизма и тяготеющего к арт деко.

Тематический диапазон художественного творчества К. К. Гершельмана весьма широк: религиозные образы и апокалиптические мотивы («Апокалиптические всадники», 1928; Эстонский художественный музей), своеобразный ориентализм, углубление в мир индийской мифологии и пластического языка, сказочные сюжеты («Сказка о царе Салтане»), эскизы декораций для театра (оперы «Лакме» Л. Делиба в постановке театра «Эстония», 1930, и «Демон» А. Рубинштейна, 1933), эскизы костюмов, удивительная серия рисунков, вдохновленных фильмом Фрица Ланга «Метрополь» (1927), книжные иллюстрации и др.

Между поэзией и акварелями, как и графикой К. К. Гершельман. без сомнения, есть внутренняя связь, черты сходства, но есть и существенные различия. Если в своих стихах Гершельман стремился к «прекрасной ясности», лаконизму, то в своих рисунках-гуашах он чуждается изощренной детализированности, яркой декоративности, совершенно не свойственных его словесному творчеству.

Хотя работы К. К. Гершельмана и его супруги Е. Б. Розендорф-Гершельман неоднократно демонстрировались на их мемориальных выставках в Мюнхене (1989), Франкентале, Дюссельдорфе (1990), Хюнфельде (1998) [88] и Таллинне (2004), но тем не менее они почти незнакомы русским любителям изобразительного искусства. Им, как и русским читателям, предстоит еще приятная возможность ближе познакомиться с творческим наследием многоликого Карла Карловича Гершельмана.

88

Имеются и печатные каталоги этих выставок.

СТИХОТВОРЕНИЯ

Расстрел. Из гражданской войны [89]

Бай — бай — бай, мой маленький, Бай — бай — бай, мой светик, Под белою берёзкою Расстрелянный кадетик. Вчера сквозь дождь назойливый Месил он грязь ногами С пехотною винтовкою За детскими плечами. А ночью были выстрелы, Тревога, суматоха, И кто-то громко вскрикивал, И кто-то тихо охал. И чьи-то руки взрослые Его держали сзади. И плакал он, растерянный, «Пустите, Бога ради». Когда ж заря несмелая Затеплилась в туманах, Продрогший шел он по полю В одних кальсонах рваных. Собаки где-то лаяли За отдалённым садом. Красноармеец заспанный, Зевая, плёлся рядом. «Приказано расстреливать. Ну, что ж, и это дело». Над горизонтом розовым Всё небо розовело. «Ты, что ж, в пехоте мучался? В пехоте дело скверно. В бой ходи, как нанятый, Ухлопают, наверно. А день-то будет чистенький, Вот небо — золотое. К весне погодка движется. Эх, не было бы боя…». Солдат окурок выплюнул. «Ну, что же, становися». По горизонту алому Огни, огни лилися. Вставал, пылая гривою, Лик солнца красно-медный. Под мокрою берёзкою Он стал прозябший, бледный. Втянул он в плечи голову, Согнул покорно спину. Красноармеец дернулся Затвором карабина. И вот в затылок стриженый Легко уперлось дуло. И что-то сзади вспыхнуло, Ударило, рвануло. С улыбкою застенчивой Без крика и без стона, Он лег под мокрым деревом В нештопанных кальсонах. Заснул в калачик согнутый, Расстрелянный кадетик. Бай — бай — бай, мой маленький, Бай — бай — бай, мой светик.

89

Расстрел. Из гражданской войны.Публикуется впервые по рукописи, хранящейся в архиве К. К. Гершельмана.