Я признаюсь во всём
Шрифт:
— Конечно нет, — сказала она. Она сказала это очень тихо, и ее зеленые глаза сердито заблестели.
— Ну вот! К чему тогда это волнение?
Она внезапно подошла ко мне и посмотрела в глаза.
— Это я и хочу тебе сказать, дорогой Джимми! — нервно заговорила она. — Потому что я поняла, что у меня есть некоторое чувство собственного достоинства. Женского достоинства!
— Ну-ну!
— Успокойся! — Она стояла совсем рядом, касаясь меня, и теперь я чувствовал запах не только пива, но и ее волос, запах духов, которыми она пользовалась. — Я еще не совсем
— Ну-ну!
— Или нет? Что она делает? Доставляет тебе удовольствие? Помогает тебе?
— Нет, — сказал я.
— А я — я это делала!
— Да, Иоланта.
— Возможно, мы не любили друг друга, но мы понимали друг друга с первого слова! Ты мог приходить ко мне когда хотел. Я всегда ждала тебя! Я была тебе верна, хотя и не любила тебя! А твоя жена? Была она верна тебе?
— Давай оставим мою жену в покое.
— Я хочу знать — была она верна тебе?
— Нет.
— Но ты должен ее забрать, не так ли?!
— Да.
Она вдруг оказалась далеко от меня, как будто я видел ее в перевернутый бинокль. Ее голос доходил до меня словно через вату. Только громко шумел дождь. И кровь стучала в висках. Там-там-там, там-там-там.
— Ты должен сохранять лицо!
— Это так.
— Никто не должен ничего замечать.
— Да.
— Потому что у тебя есть определенные обязательства перед обществом.
— Точно.
— Хотя ты ее не любишь.
— Правильно.
— Хотя ты ее давно не любишь. Хотя ты уже давно не любишь ее!
— Да, Иоланта.
— Но почему?!
— Потому что она моя жена, — сказал я. Я отошел от нее. Я почувствовал, что этот разговор все больше и больше изнуряет меня. Это был давний разговор. И он возникал часто, не только с Иолантой, и не только в Мюнхене. Этот разговор мне надоел. Надоел так же, как многие другие вещи.
— Потому что она твоя жена? Это все?
— Это все.
— Поэтому ты не можешь ее оставить?
— Нет.
— А почему?
— Потому что не хочу. — Я мог бы еще сказать, что хочу избежать скандала. Или что я слишком труслив. Но я не сказал больше ничего. Иоланту это не касалось. И у меня болела голова.
— Но меня — меня ты хочешь оставить!
— Вовсе нет.
— Нет? Но ты это делаешь!
— С чего ты взяла?
— С того, что сейчас ты уходишь от меня к ней!
— Иоланта, не будь ребенком. Я заберу Маргарет у друзей и отвезу ее домой. Завтра мы опять с тобой увидимся.
— С четырех до восьми!
— Я не могу это изменить.
— Ты можешь это изменить! Ты можешь сделать так, чтобы вокруг меня не было сплетен, чтобы мы не сидели, как гимназисты, по кондитерским и барам, чтобы прекратилась эта идиотская игра в прятки! Ты можешь! Но ты не хочешь! Потому что она твоя жена! — Я только кивнул. Сам процесс разговора меня напрягал.
— Почему ты молчишь?
— Потому что у меня болит голова.
— Прекрати говорить о своей голове!
— Я и не начинал. У меня
— Да, твоя бедная женушка!
— Она тоже.
— Ты ее не любишь, она тебя не любит, но ты заботишься о ней! Потому что она твоя жена!
Я кивнул.
— Это, конечно, что-то совсем другое, это надо просто осознавать. Она твоя жена. С этим надо смириться. Потому что она твоя жена. Из-за нее я должна ко всему привыкнуть, из-за нее я должна все проглатывать. Потому что она твоя жена! В то время как я — кто я? Я только обычная, маленькая грязная …
— Да, — сказал я.
— Что?! — она развернулась.
— Поэтому ты сразу очаровала меня, — объяснил я. — Не сердись, Иоланта. Я хотел тебе польстить. Я думал, ты обрадуешься.
Она подошла ко мне.
— Это радует меня безгранично, — сказала она и холодно улыбнулась. — Это был самый милый комплимент, который ты мог бы мне сделать. Я уверена, что такой комплимент ты никогда не сделаешь своей дорогой жене. — Мы опять стояли близко друг от друга и оба улыбались. — Если бы она была грязной маленькой проституткой, ты никогда бы мной не заинтересовался, не так ли, Джимми?
— Да, дорогая Иоланта.
— Если бы ты тогда мог пойти домой, ты бы никогда ко мне не пришел?
— Конечно нет.
— Благодарю тебя, любимый. Это действительно мило. А теперь я хочу сказать тебе кое-что приятное.
— Да?
— Да. Я хочу тебе сказать, кто ты есть.
— Это совсем не обязательно, я знаю это и сам.
— Нет, ты не знаешь! Однажды это нужно тебе сказать, дорогой Джимми. Это важно для твоего литературного развития. Возможно, ты сможешь использовать это в своем следующем фильме! При условии, что тебе дадут заказ на сценарий. — Она широко улыбнулась, обнажив крупные белые зубы. Она подошла еще ближе, обняла меня и прижалась головой к моей щеке. — Так вот слушай внимательно! Ты маленький жалкий обыватель, дорогой Джимми. Один из самых жалких, у которых все извращено, лживо и гнусно.
— Спасибо.
— Пожалуйста. Это еще не все. Ты один из тех, кто постоянно бросает похотливые взгляды и каждой женщине смотрят сначала на ноги, а потом сразу же представляют себе ее в одной и той же ситуации. Только потому, что твоя фантазия намного превосходит твой талант, ты всегда в поиске, всегда разочарован и беспокоен. Жалкий обыватель, как я уже сказала, очень жалкий. В любви, как и в работе, — на среднем уровне, даже ниже. — Она потерлась своей щекой о мою, а ее руки нежно скользнули по моей спине. — Маленький обыватель, с кучей проблем и комплексов!
— Полное отличие от тебя.
— Полное отличие от меня.
— Поэтому ты тогда любезно пригласила меня.
— Я любезно пригласила тебя потому, что тогда я еще надеялась, что из тебя можно что-то сделать, можно от этого получить удовольствие…
— …и что у меня, возможно, есть деньги.
— …и что у тебя, возможно, есть деньги.
— Но я тебя разочаровал.
— Да, дорогой Джимми.
— Не в финансовом смысле.
— Нет, здесь нет.
— Но во всем остальном.