Я призываю любовь
Шрифт:
— Деловой подход.
— Я вообще деловой человек.
Однако выглядела она слегка смущенной, и Скотт ощутил странное удовлетворение от этого.
— А как ваш отец? Он сказал, что пару раз был в приемной.
— Да, был.
Скотт почувствовал в голосе Розалин напряженность и понял: она прикидывает, что рассказывать, а чего не рассказывать ему. Это обеспокоило его сильнее, чем следовало. «В чем дело?» — хотелось ему спросить. Не считает ли она, что он способен использовать эту информацию против нее? Или скрытность стала такой неотъемлемой частью ее натуры,
— Просто у отца все валится из рук, и я была вынуждена сказать ему, чтобы он не спешил действовать самостоятельно. Терпеть не могу, когда думают, будто я придираюсь.
— Но ваш отец, кажется, достаточно оправился, так что ваши замечания не должны сильно раздражать его.
Розалин одарила его ледяным взглядом. Боже, до чего ему не нравился такой взгляд! Избавиться от него можно было двумя способами: убив ее или поцеловав.
— Откуда вам известно, что мой отец достаточно оправился? Я с ним живу, а не вы. Уверяю вас, он… он такой же, как всегда…
— Вам виднее. Во всяком случае, он уже не безразличен к окружающему. А это, как мне кажется, хороший признак, — сказал Скотт, глядя ей в лицо.
— Наверное. — Розалин пожала плечами и уставилась в пространство перед собой. — Самое ужасное, что может сделать человек, выздоравливающий после инсульта, — это неожиданно сломаться. Вы бы удивились, узнав, до чего можно дойти.
Она продолжала рассуждать на эту тему, а Скотт тайком разглядывал ее. Несколько прядей выбилось из тугого узла, и ему безумно хотелось поправить их, вернуть на место. Сдержавшись, он выждал и спросил:
— Угадайте, что случилось?
— Что?
— Мы не разбились.
Розалин посмотрела на него и неожиданно широко улыбнулась.
— Разве я не говорил вам, что летать на самолете безопаснее, чем сидеть дома на диване?
— Нет, не говорили. Но оказались совершенно правы.
Наступила тишина, которая длилась до тех пор, пока самолет не приземлился и не вырулил на стоянку. Они спустились по трапу и направились к ожидавшему их «бентли».
Скотту пришлось уговаривать Розалин, чтобы она позволила высадить ее из машины непосредственно перед домом. У нее привычка, заметил он, спорить по любому поводу, но ему почему-то доставляло удовольствие настоять на своем. Женщины, с которыми он встречался, никогда не спорили с ним. Неужели это так ему нужно?
— Итак, — спросил Скотт, когда машина остановилась, — каковы ваши планы на сегодня?
Она даже не посмотрела на него. Но когда наклонилась, чтобы взять с сиденья сумку, он заметил ложбинку между ее грудей и снова ощутил себя подростком с головой, забитой непристойными мыслями.
— Больница, больница и еще раз больница, — сказала Розалин, выпрямляясь. — Большое спасибо, что подвезли. Это было весьма кстати.
— Как насчет раннего ужина сегодня вечером? До вашего отъезда? — спросил Скотт и удивился своим словам.
— Очень любезно с вашей стороны, — ответила Розалин, порозовев, — однако, боюсь, ничего не получится.
Скотт и не надеялся, что она примет его приглашение. Она должна
— Жаль.
— Я ужинаю с Роджером.
Показалось ли ему или в ее голосе действительно прозвучала нежность, когда она сказала это? Неожиданно Скотта охватила ярость. Он еле смог пробормотать что-то вроде: «Желаю приятно провести время» — и изобразить жалкое подобие улыбки.
Когда «бентли» отъехал, Скотт сделал огромное усилие над собой, чтобы заставить себя открыть кейс и вытащить документы, из-за которых прилетел в Лондон. При этом он заметил, что шофер с удивлением смотрит на него в зеркало заднего вида, и еле сдержался, чтобы не посоветовать ему заниматься своим делом.
Розалин вежливо отказала ему. Скотт решил, что именно вежливость, с которой она отвергла приглашение, больше всего разозлила его.
К шести часам у Скотта уже не было никакого настроения работать. Он сидел в своей фешенебельной квартире с видом на парк и лениво перелистывал записную книжку. И хотя в этой книжке были телефонные номера очаровательных женщин, старых его приятельниц, некоторые из которых были замужем, но тем не менее не возражали бы встретиться с ним, он все еще не решил, что будет делать вечером.
Его мысли занимала женщина, которая относилась к нему, как к ядовитой рептилии. Роджер наверняка жертва. Или сумасшедший.
Скотт встал, прошелся по квартире, потом выглянул в окно.
Было бы забавно, неожиданно подумал он, нагрянуть к ней домой, чтобы только взглянуть на этого замечательного Роджера. Заскочить, так сказать, мимоходом. Задержаться всего минут на пять. В конце концов, какой толк от любопытства, если его нельзя удовлетворить? К тому же будет небесполезно узнать, насколько серьезно у нее с этим самым Роджером. Предлогом может быть все тот же вопрос о работе в приемной отца.
Я вторгаюсь в ее частную жизнь, подумал Скотт, но пусть она с этим смирится, а Роджер сдержит свои собственнические инстинкты, если они у него есть. Да, неожиданный визит будет определенно кстати.
Скотт принял душ и оделся попроще — бежевые брюки, бежевая рубашка и светло-коричневый джемпер. Из дому он вышел, чувствуя себя бодрым, воодушевленным и готовым к бою. Только уже стоя возле дома Розалин и держа руку на кнопке звонка, подумал, что его идею вряд ли можно было назвать удачной. Однако отступать слишком поздно, решил Скотт. Да и такси уже уехало.
Скотт позвонил, отступил на шаг и засунул руки в карманы. За опущенными шторами горел свет, так что кто-то в доме был. Дверь открылась, и Розалин появилась на пороге. Ее лицо выразило удивление, потом тревогу.
— Что вы здесь делаете?
Скотт не знал этого и не нашел, что ответить.
— Не смотрите на меня так испуганно, — пробормотал он, и Розалин неохотно посторонилась, пропуская его в дом.
— Я вас не ждала, — сказала она и посмотрела на него, а потом через плечо — в сторону кухни.