Я просто тебя люблю
Шрифт:
— Это кому такому-разэтакому тут беда грозит? — вконец рассвирепела женщина. — Тебе, недоразумение с выменем? Да что-то никакой беды над тобой не вижу! А ну хватит себя пупом мира считать!
Ведунья опять едва с камня не свалилась, шарахнувшись от свистнувшей кнутом клюки.
— Я ничего не понимаю… — протянула жалобно, нервно на пещеру оглядываясь.
Кажется, на помощь позвать всё же стоило.
— Вот хоть бы раз, хоть бы один разочек с первого раза кто понял, — хныкнула старуха, утирая сморщенную, как печёное яблоко, щеку. — Этому всё разжуй
— Слушаю, — покорно согласилась Арха.
— А раз слушаешь, то отвечай. Ну вот кто в том виноват?
— В чём?
— Ах ты, Тьма! Ну, говорю же, говорю! Ты чего получить желаешь? От жизни своей кривой? Вот там хотела лекарем стать, в книжках умных рылась. А потом? Ну, соображай быстрее, некогда мне тут с тобой.
— Откуда вы?..
— Я всё ж Элной-ара, а не кобыла недоенная, — хмыкнула шаверка. — Ну, отвечай скорее!
— Да не знаю я! — выпалила вконец растерявшаяся лекарка.
— А я об чём?! — возликовала бабка. — Про тоже талдычу, уже весь язык отболтала. Не знаешь ты, чего тебе и нужно, урыльник твой поросячий. А от мужика, у которого всё по шажочкам расписано, ещё требуешь чего-то. Промежду прочим, чего и требуешь, сама не знаешь. Ты б в себе покопалась: чего хочу? Чтоб на руках с утра до ночи носил? Чтоб сидел рядышком, за ручку держал? Чтоб в глазки глядел?
— Да какие глазки?!
— Во-во, и я о том же, — старуха ласково погладила ведунью по руке. — Ты в себя-то загляни, загляни. Самое время сейчас, ведь никто за плечом не маячит. Нету ничьей власти — ни Тьмы, ни Жизни. Пойми, что тебя надобно, нарчар. А там уж и мужику несчастному душу выедай по кусочкам.
— Я выедаю? — тяжко изумилась Арха.
— Ты, ты! — закивала шаверка радостно.
Видимо, обрадовалась, что лекарка поняла, что ей втолковать пытались. Разубеждать полоумную ведунья побоялась.
***
Вроде бы всем давно известно: нервировать беременных женщин нельзя. Но в последнее время окружающие только и делали, что Арху пугали. Причём делали это удивительно однообразно, подкрадываясь незаметно. Вот и родная бабуля объявила о своём появлении тем, что внучке руку на плечо положила, да ещё похлопала успокаивающе. Хорошо, что сама за спиной ведуньи встала — лишь поэтому лекарка опять не навернулась.
— Проснулась — смотрю, а тебя нет, — заботливо пояснила Агной. — Решила проведать. Зря мы всё же дозорных не выставили. Конечно, тут, вроде, злодеев тут сроду не водилось, но глаза лучше открытыми держать. Хотя оно и понятно: что с мужчин возьмёшь? Они духом слабы, значит, и в теле сил немного.
— Сама же чего сторожить не встала? — насмешливо спросила старуха, на земле сидящая. — Легко на мужиков пенять, когда по старости да немощности сил осталось — сурок наплакал.
— Ты бы шла в пещеру, нарчар, — будто ничего не слыша, заботливо посоветовала степнячка. Эдаким специальным нежно-бабушкиным голосом посоветовала — Архе от неё подобного слышать ещё не доводилось. —
— Нет, не надо! — выпалила лекарка, представив, как на такую заботу её демоны отреагируют. — Всё хорошо, мне и так жарко!
— Ну, смотри, — усомнилась шаверка. — Только себя-то беречь надо.
— Ты её слушай, слушай, нарчар, — хихикая, подсказала старуха. — Как уж себя-то сберечь, красотка Агной не понаслышке знает. Ей до других дела нет, лишь бы собственная шкурка в целости осталась. Да ещё в тепле и уюте, золотом украшенная. И ведь не посмотрит, что золото чужое, а тепло ворованное!
— Ничего я у тебя не крала, дура старая! Я не виновата, что ты спятила!
Вопящей Агной, да ещё так, что слюна брызгала, Архе видеть тоже ещё не приходилось. С другой стороны, много ли она про родную бабку знала?
— Спятила-поспятила! — завопила в ответ старуха, проворно на ноги вскакивая и даже про клюку свою забыв. — Сама дура, дура, дура! — лекарка была уверена: сейчас язык покажет. Не показала. — Скажешь, не ты у меня жениха увела? Другая, может, кто?
— Да не был он никогда твоим женихом! Он от тебя, как от бешеной кобылицы шарахался!
— Не ври, чего не знаешь! Он в твой шатёр зашёл, просто потому, что заблудился!
— Не заблудился, а от тебя прятался! Ты его своей рожей овечьей напугала до икоты!
— А с чего она у меня вдруг овечьей стала? Кто на меня ос наслал, кто мёдом меня намазал, пока спала? Не ты?
— Мало намазала! Надо было тебя в муравейник сунуть! Ты мне подпругу подрезала и тетиву подпалила!
— Так ведь не просто ж так! Кто у меня подвеску с камешками голубенькими попёр?
— Сама вначале у меня спёрла, а потом говорит, будто её, будто я? Как тебя Тьма только выносит?! Так и не выносит же, потому ты до сих пор и не сдохла, карга старая!
— А это, вообще, кто?
Негромко, так, что Арха, над ухом которой клекотали две разъярённые демонессы едва расслышала, поинтересовалась Ирда. Оказывается, пока шаверки пытались друг друга перекричать, спящие в пещере успели проснуться и наружу вылезти. Впрочем, это как раз и не удивляло. Гневных женских воплей даже цикады испугались, присмирели.
— Если я всё правильно понял, — пояснил один из «наложников», демонстрируя, что имперский местные шаверы всё же знают, — та, что с палкой — уважаемая Элной-ара. Другой тут взяться неоткуда, на этой горе только она живёт.
— И кто такая эта Элной-ара? — почесав нос, поинтересовался Шай.
— Видящая, — пожал плечами шавер. — Умеющая зрить то, что было и то, чему ещё только суждено случиться. Но об этом её редко спрашивают. Не дело смертным знать, что им Тьма уготовила. Потому к ней и обращаются только за тем, чтобы она растолковала, как сейчас жить. Советы даёт толковые. Если, конечно, понять. Уж больно запутанно говорит.
— Это точно, — подтвердила Арха, бочком, перебирая руками по камешку, отодвигаясь от старух.