Я Распутин

Вязовский Алексей

Пригладил он волосы на лысеющей голове и представился:

– Генерал-лейтенант Палицын.

Ага, вот на чьем автомобиле корнет Палицын катался, не иначе, отец прибыл, за кровиночку просить. И точно, отец, но просил он скорее не за кровиночку (статья-то без имен-фамилий вышла, лишь с обозначенным намерением позже их огласить), а за свою работу. Он всю карьеру бок о бок с НикНиком работал, тот его продвинул на должность начальника Генерального штаба, что ли, я точно не вникал. Но судя по разговору, это как раз то, чего так не хватало российской армии – парадокс был в том,

что офицеры Генерального штаба были, а самого Генерального штаба не было. Вот его и создали, и даже отделили от военного министерства, как во всех «цивилизованных странах». А теперь, после того как НикНика турнули, все повисло на ниточках. И если сейчас еще и прямо назвать фамилию корнета, то Генеральному штабу кранты, сделают из него еще один отдел в министерстве. Нет, так-то все заинтересованные лица знали, что за корнеты там отличились, но одно дело секундировать в сомнительной дуэли по приказу начальства, а другое – науськивать денщиков. К тому же, если назвать фамилию, это как в моем времени «официально предъявить обвинение». А сын молодой, дурной, любимый, младшенький. Первые два у генерала в младенчестве померли, двое служат, и вот третий только-только в полк выпустился, и тут такой афронт.

Понравился мне генерал. Спокойный, без барства, чаем не побрезговал, изложил ситуацию доступными для понимания мужика словами. Объяснил, что без Генерального штаба армии нельзя, ну это я и без него знаю, и как историк, и как военнослужащий. Наверное, будет неплохо, если я его поддержу, пусть пока как в одном фильме «у меня дядя замначальника Генштаба, а в Министерстве обороны никого».

– Так не опознал я никого, Федор Федорович. Темно было, да и в свалке кого разглядишь? – выдал я генералу, прихлебывая чаек.

Он отставил стакан и совсем было собрался задать вопрос, но я продолжил:

– И полиции точно так все и сказал. И в бумагах ихних все так и прописали. Неизвестные. А за газету не беспокойтесь, прослежу.

Поблагодарил и даже руку пожал. А чо, мне сам император жал, может, я ее и не мыл с того времени?

В дверях остановился, сказал:

– Если могу чем-то в ответ помочь…

– Мне Федор Федорович видения иногда приходят, вроде божьих откровений.

– Да, об этом вся столица судачит – покивал генерал.

– Матерьялисты не верят, плюются – я обхватил стакан ладонями, вздохнул – А мне порой страшно бывает. Да так, что очнувшись, вдохнуть воздух не могу.

– Чем же я могу помочь – растерялся Федор Федорович – Высокие материи не мой конек… но я разумеется верю, что горние силы порой посылают нам сигналы. Кому-то меньше, кому-то больше, как вам.

Генерал замялся, не зная как продолжить.

– Вижу, человек вы хороший, из наших, правильных.

– Весьма польщен сей аттестацией – Федору Федоровичу все еще было неловко.

– Ежели я мог бы делиться моими откровениями с кем-то настроенным благожелательно, без издевок….

– Буду польщен. Честное слово! – генерал аж воспрял – Вот моя визитка, можете являться домой без уведомлений, семью и слуг я предупрежу.

Отлично! Вот он еще один кирпичик в моем здании новой России. Я прям зажмурился от удовольствия.

Только

гость уехал, опять телефон! Из общинного дома, пока до трубки дошел (ну не бегать же учредителю издания на глазах сотрудников), так хлоп и бросили трубку. А принявший звонок пояснил, что там паника и срочно требовали.

Да чтож такое, туда беги, сюда беги… Побежал, куда деваться.

Подъезжаю – а у нас маски-шоу! Ну, как это нынче выглядит. Дом полицией оцеплен, даже конные городовые имеются, у входа в типографию целый караул и несколько солидных санок. Вот тут я чуть в штаны не навалил – неужели спалились с липовыми «Ведомостями градоначальства»? Это же все, кранты… Клише мы уничтожили, набор рассыпали, неужто кто проболтался? Адир? За остальных-то я уверен… или… капитан? То-то он так нехотя…

Да что гадать, не удирать же. И полез в печатню.

А там полицейский на полицейском и сам Филиппов. Ну я морду кирпичом и к нему, одна надежда на второе счастье, то есть наглость.

– Владимир Гаврилович! Что же вы как снег на голову? Мы бы подготовились, встретили, как положено…

– Оставьте, Григорий Ефимович, ваши подходцы. Вот это вот что? – и сует мне несколько смятых бумажек.

Всю силу воли употребил, чтобы руки не тряслись, взял, расправил…

– Деньги, Владимир Гаврилович.

– Какие, к черту, деньги???

– Не поминайте нечистого, грех это.

– А фальшивки печатать не грех???

Тут уж я засмеялся. Да и печатники наши хихикать начали, а через минуту все в голос хохотали. Одни городовые усы топорщили и грозным видом пытались на нас подействовать.

– Маааалчать! – рявкнул взбешенный Филиппов.

– Ох… – я вытер слезы с глаз.

Да, нервная разрядка она такая.

– Это деньги из игры «Мироед», что мы печатаем. Весь Питер в нее играет!

– А герб почему?

– Поставщики двора, по всемилостивейшему разрешению. А в чем дело-то?

– Да в том, вашими деньгами расплачиваются! И сидельцы в нескольких лавках их приняли!

– Так за чужую дурь мы не ответчики!

Филиппов сделал фейспалм. А я подумал фига себе уровень культуры, это что получается, можно любую бумажку напечатать и ее будут за деньги принимать?

– А сделаем вот что. Впредь на денежках наших герб печатать не будем, закажу художнику рисунок попроще, вроде как у Шустова на коньяке. И название на них поменяем, вместо рубля пущай будет гривна. По рукам?

– Смотри, Григорий Ефимович! – Филиппов погрозил мне пальцем, развернулся и махнул рукой городовым – Сворачиваемся.

Глава 12

Скандал с фальшивой газетой имел последствия. Сначала местного характера, связанного с усилением контроля за печатными СМИ – например, все издания заставили сделать тестовый оттиск всех типографских литер и сдать его в МВД на хранение. Такое же распоряжение пришло по печатным машинкам.

Мигом возник черный рынок перепродажи нашей фальшивки. Экземпляр газеты из под полы шел по двадцать и даже по тридцать рублей. Полиция гоняла спекулянтов, но какое там… Эх… знать бы заранее – заначили бы пару тысяч экземпляров.