Я родилась пятидесятилетней. Книга вторая
Шрифт:
«Она испугалась за него, — подумал я, заглянув ей в лицо. — Белла поняла, что я хочу его убить».
Ладно, даже если она не покажет фото, я найду этого парня, который, насколько я знаю, даже ни разу не позвонил девушке за всё время, что она здесь. Сколько может быть парней в Финиксе с таким дурацким именем? Обойду всех. В конце концов я телепат, чёрт возьми! Я узнаю эту историю, даже если она мне ничего сейчас не расскажет.
Глаза Беллы внезапно похолодели:
— А ну, сел и успокоился! — гаркнула она во всю силу своего выразительного голоса.
Садиться я не собирался.
— Я жду фото твоего пустяка, Белла.
И надеюсь, что там будет присутствовать надпись: «Внимание, разыскивается». Чисто ради очистки моей тёмной совести…
Подняв бровь, девушка смерила меня неприветливым взглядом, отвернулась, спокойно подошла к столу, открыла ежедневник в самом начале, отклеила фотокарточку и мрачно протянула её мне.
— Читай вслух, что написано на обороте, Каллен, — её голосом можно было навсегда заморозить Африку.
Она протягивала фотографию картинкой вниз. Взяв снимок, я вчитался в неаккуратный, немного детский, незнакомый почерк: Света+Тутти+Белла=Любовь навеки! Ниже стояла дата с пояснением: 9 октября 1995 года, младшая школа Финикса. А Боб какашка.
Определённо, это писала Света, а не Белла…
Десять лет назад… Я вспомнил, что когда мы с Элис и Беллой говорили о замужестве, девушка признавалась в детской влюблённости. С мрачной решимостью перевернув снимок, я приготовился увидеть пухлощёкое лицо сопливого соперника, но увидел нечто совершенно неожиданное… Две красивые маленькие девочки, из которых в тёмненькой я безошибочно узнал свою любимую, шутливо целовали с разных сторон… Куклу! Фарфоровую куклу-мальчика, чёрт возьми! Бледная кожа, тёмные глаза и чертовски похожего оттенка волосы куклы произвели на меня такое же впечатление, если бы Эмметт неожиданно вбил меня в землю. Вниз головой. По пятки… Разумные мысли стремительно разбежались.
Белла вздохнула:
— Тутти мне купил в Форксе папа. Была тут шестнадцать лет назад лавка старьёвщика… Я увидела его в витрине и влюбилась. Когда папа купил его, Тутти был даже выше меня. Я не любила игрушки в детстве, так что родители обрадовались, что я хотя бы с чем-то начала играть.
Я вспомнил мысли шерифа, который безуспешно пытался вспомнить, кого я ему напоминаю. Детскую игрушку Беллы, вот кого…
— Когда они развелись, единственное, что я взяла с собой в Финикс отсюда, был этот мальчик, — тихо продолжила Белла. — Я очень боялась, что не найду никого, с кем могла бы делить свои мысли и некоторые секреты. Наверное, он единственный в этом мире знает обо мне всё, хотя мне повезло встретить Свету. Мы с ней всегда росли, опережая своих сверстников, особенно мальчишек. В тот день Свете подставил подножку одноклассник, она упала и заплакала. В отместку я свалила тому парню землю из цветочного горшка за шиворот. Его до выпускного звали Гортензия… А мама в тот день, забирая нас от директора, принесла Тутти. И мы тогда поняли, что мальчишкам до нашего принца далеко.
Я улыбался, слушая её чуть грустный голос, с которым она вспоминала детство, и смотрел на маленькое фото. На миниатюрную девочку с голубым рюкзачком. На её белые гольфики, туфельки с цветочком. На чёрное строгое платьице, которое
— Когда я увидела тебя впервые, то не ожидала, что ты будешь так похож на моего Тутти.
Я вспомнил её взгляд в столовой. Узнавание! Мне не показалось…
— Как-то так повелось, что я в мыслях частенько тебя так называю. Так что ревность действительно пустяк в этой ситуации. Просто недопонимание…
Выдохнув, я притянул девушку к себе. Ей снился я! Мне она призналась в любви во сне…
— Ты только из-за Тутти на меня злился или за вчера всё-таки тоже? — осторожно спросила Белла, робко дёргая верхнюю пуговку на моей белой рубашке.
Опасное воспоминание о других пуговицах заставили меня задержать дыхание и сглотнуть выступивший яд. Когда я открыл глаза, Белла смотрела на меня своими большими невинными глазами, снова выбивая из колеи.
— Ты невозможная, невероятная женщина, душа моя… — простонал я, наклоняясь к её губам. — Почему-то ты очень легко приняла мою сущность и даже заставила взглянуть на неё иначе… Но, кажется, ты не осознаёшь, что перестав быть человеком, я всё равно остаюсь мужчиной…
Её правое ушко чуть покраснело от моих прозрачных намёков.
— Ты сам разбудил во мне это, — напомнила она, имея в виду последнюю биологию.
— И я не снимаю с себя ответственности за это.
Нужно было убрать нотки самодовольства, наверное…
— И что? Теперь мне нельзя к тебе прикасаться? — надулся самый очаровательный песец.
Я вздохнул.
— Просто помни, что я не человек, душа моя. И что для тебя я вдвойне опасен.
— Ты думаешь, что всё бы упростилось, будь ты человеком? — внезапно спросила Белла. — А мне кажется, мы бы просто не встретились. Ну, или мы не обратили бы внимание друг на друга.
Я не знал, как сложилась бы наша судьба, будь я человеком, но…
— Если бы моё сердце билось, душа моя… — я многозначительно замолчал, а Белла закатила смеющиеся глаза:
— Ну, давай, скажи банальщину, что билось бы оно только для меня, — кокетливо хихикнула она, отворачиваясь от меня в притворной обиде.
Я не дал ей спрятаться под одеялом в очередной раз.
— Нет, — мой бархатный голос и холодное дыхание возле шеи заставляли бегать мурашки по её красивой гладкой коже, — оно бы остановилось на твоей шутке про курсы телепатов, душа моя…
Белла вспыхнула, фыркнула, высвободилась из моих объятий и убежала в ванную комнату, забыв свои мягкие утиные тапочки.
Мне же оставалось упасть лицом в подушку с её нереальным запахом и посыпать голову пеплом.
Подумать только, я сходил с ума от ревности к детской игрушке… Будто бы ревности к голубому стилисту недостаточно!
Всё, больше никаких секретов! Я выпытаю у девушки всю информацию! Потому что третьего такого позора моя гордость не перенесёт…
***
— Это так странно, — Белла перебирала мои волосы с самым задумчивым видом.
— Что именно? — мягко спросил я, лаская клавиши, позволяя вдохновению эксперименты над новой мелодией.