Я родилась пятидесятилетней...

Веселая Мария

— Белла, они спрашивали про твой палец… Не слышала, как один парень отчекрыжил себе две фаланги на спор?

«Вот идиот», — подумала я и посочувствовала родителям этого больного.

— Ну, тогда вопрос явно был задан не по адресу, Эдвард, ты же понимаешь, эти пальчики, — я показательно постучала ноготками по столешнице, присаживаясь на отодвинутый Калленом стул, — стоит оценивать не в вульгарных деньгах, а в будущих спасенных человеческих жизнях.

— Как патетично, мисс Свон, — сыронизировал Каллен, тем не менее с теплом смотря на то, как я придвигаю

поближе к себе купленную им еду. — Приятного аппетита.

— Ммм… Эдвард, Белла не пригласила тебя присоединиться к нам? — Джессика решила задержать парня, как только поняла, что он вот-вот уйдет.

Представив, как вампир давится человеческой пищей, чтобы не выбиваться из компании, ведь прекрасного фикуса, который можно незаметно полить красным чаем, тут нет, мне стало откровенно жалко беднягу:

— Нет, Эдвард обедает со своей семьей, Джесс, — почувствовав на себе взгляд Каллена, я решила пояснить свое нежелание официальной версией. — Это не значит, что я ему здесь не рада, но думаю, что если мы с Эдвардом начнем обсуждать, скажем, свет и тени души человеческой в работах Рембрандта ван Рейн, то вы рискуете заскучать…

Плечи Каллена заметно расслабились. Я не хотела, чтобы он чувствовал себя изгоем среди этих людей, как будто я предпочла общество того же Майка ему. Не хотела, чтобы он сидел тут, чувствуя свою непохожесть, непринадлежность, даже не к обществу, к виду. Я не желала, чтобы мысли Джессики расстраивали или смущали его своим немного фривольным направлением, однако одним предложением показывала своё отношение к нему, как к человеку, беседу с которым ставлю выше пустого трёпа одноклассников.

Мне было плевать, сочтут ли меня окружающие хвастливой ботанкой или в очередной раз махнут рукой, списывая всё на мою оригинальность.

Мне действительно хотелось обсудить с Эдвардом ту же «Анатомию доктора Тульпа», где ван Рейн так тонко передал все эмоции молодых хирургов, которые с взволнованным видом сравнивали демонстрируемые мышцы руки с рисунком учебника. В те времена, когда практическая хирургия была в почти зачаточном состоянии, Рембрандт даже не решился реалистично изобразить аутопсию, ведь традиционно вскрытие начиналось с извлечения желудка, печени и селезенки. Также меня смущала левая рука, которая выглядела непропорционально размерам тела, и я хотела спросить, знает ли Эдвард что-то о рентгеновском изучении картины, ведь, возможно, она видоизменялась и дорисовывалась со временем.

Я не знала, решусь ли я заговорить с ним о «Возвращении блудного сына», помня некоторые особенности биографии своего эрудированного собеседника, но однозначно хотела бы узнать его мнение о картине «Похищение Европы», сравнить ее с полотнами Дюрера, Рафаэля и Тициана, которые обращались к тому же сюжету…

Но я точно знала, что этот парень не будет смотреть на меня, как на чокнутую, реши я заговорить с ним о той же мифологии, истории, географии, психологии. Он не будет спрашивать, зачем мне эти знания, он просто будет с улыбкой говорить со мной об этом, не пытаясь свернуть разговор на себя и свои сомнительные успехи в спорте.

Ковыряясь

в десерте, я, скучая, слушала жалобы Майка и Тайлера, которые пытались громко и увлеченно спорить о дополнительных тренировках по волейболу, делая вид, что совсем не слушают новую сплетню Джесс о нашем вялотекущем романе с Эдвардом Калленом. Наверное, в разговоре участвовали все, кроме, собственно, меня. Я уже смирилась, что Джессика окрестила вампира «беззаветно влюбленным бедным мальчиком», а меня «душевнобольной и слепой фригидной бабой»…

— Слушай, ну, вкусы разные, Эдвард вполне может не нравиться ей внешне… — тихий голос Анжелы незаметно вписался в возмущенный монолог Стенли, где она говорила о том, что я слабо представляю, сколько девушек мечтали бы оказаться за эти годы на моем месте.

— Но это же Эдвард Каллен! — я посочувствовала девушке, так как в её голосе звучало неприкрытое восхищение. — А она хочет его затащить не в постель, а в Гарвард!

Майк на этом моменте поперхнулся и уставился на меня со смесью недоверия и смущения. Я пожала плечами, демонстрируя всем своим видом, что разговор вообще не обо мне ведется.

— Белла, вот скажи мне после этого, ты в своем уме? — Стенли повысила голос, из-за чего я еле заметно поморщилась.

— Не все фригидны, кто его не хочет, Джесс… Но я рада, что ты вспомнила о моём присутствии в нашей скромной компании. Приятного всем аппетита и спасибо за содержательную беседу. Давно я столько нового в себе не открывала…

Эдвард зашагал рядом, стоило мне отойти на несколько шагов от столика. Лицо вампира было хмурым.

— Если тебе будут говорить, что я ем людей — не верь, это были далёкие ошибки молодости… Знай, я завязала… Поговорим лучше о Рембрандте?..

Эдвард вздрогнул, но потом посмотрел на меня с прежней заинтересованностью. Заметив мою улыбку, он тихо выдохнул, заставив запоздало вспомнить, что как раз его молодость отличалась людоедством… Но то ведь было давно, а, может, и неправда, верно?

Если Карлайл принял и простил своего блудного сына, если он сам раскаялся, то кто я такая, чтобы желать мучительной смерти этому существу, чьи взгляды на жизнь и её ценность когда-то, ещё до моего рождения, не совпадали с моими?

У всех есть свои скелеты в шкафу. В этой жизни я с удовольствием проповедовала сама себе идеи Эпикура, согласно которым стремилась к естественным желаниям, потворствуя собственным удовольствиям, например, жажде знаний, но старалась подавлять в себе желания противоестественные, как то же тщеславие…

Не получалось у меня осуждать и видеть кровожадного монстра в этом парне. Я слишком ясно видела в нём человека.

Перемена, за которую я узнала всё, меня интересующее о раннем и позднем творчестве талантливого художника и крупнейшего представителя золотого века голландской живописи, биология с обсуждением истории хирургии эпохи Возрождения, и индивидуальные занятия по испанскому, где мы разбирали испанские фразеологизмы, отлично отвлекли меня, а потом и Каллена от странных сплетен относительно нашей внезапной дружбы…