Я родом из СОБРа
Шрифт:
Честно говоря, Алексей ожидал, что их бросят в бой прямо с ходу. Ему казалось, что в Грозном уже построено множество укрепленных огневых точек, занятых боевиками, которые надо будет брать, невзирая на потери. Он волновался, конечно, как и все остальные, и постоянно продумывал свои действия. Чижов именно волновался, а не трусил, так как успел уже принять участие в нескольких задержаниях бандитских групп и научился подавлять естественный человеческий страх перед смертью. Хотя специфика специальных отрядов быстрого реагирования управлений по борьбе с организованной преступностью была совершенно другой и вести обычный пеший бой их не обучали, правительство страны рассудило по-другому. Если уж объявлена цель этой
Трясясь на жестком сиденье бронетранспортера, Алексей вспоминал жаркий спор между своими ребятами в спортивном зале. Как всегда, все занимались и постоянно болтали в перерывах между «подходами». Говорили о возможной войне, хотя официально это называлось «контртеррористическая операция».
В отряде не было и намека на национальную рознь, хоть служили там кабардинцы, балкарцы, русские и представители других наций. Когда твои товарищи не трусят и прикрывают твою спину, оставляют что-то поесть, пока ты на операции, дают поспать больше, если ты заступил в наряд сразу после выезда, то национальные грани стираются моментально. Начинают цениться совсем другие вещи. Человека в экстремальной ситуации видно сразу, и на первый план выходит такое качество, как надежность. А обо всем остальном можно было поболтать, если останутся живы.
Тимур, дагестанец по национальности, толковый и грамотный офицер, служивший в отряде чуть ли не с момента основания, открыто начал возмущаться готовящимся вторжением войск в Чечню.
– Зачем Россия туда лезет? – громко говорил он, возбужденно делая круги вокруг тренажера и возмущенно жестикулируя. – Чеченцы сами разберутся, что им делать. Русские войдут туда, и начнется бардак. Москва всегда указывала Кавказу, как нам жить. Может, хватит, а?
При этом он совершенно не стеснялся нескольких русских, которые хмуро слушали его эмоциональную речь. Дагестанец, всегда предельно корректный в вопросах национальности, не обращал внимания на Алексея и Валеру именно потому, что совершенно справедливо считал их своими. И он знал, что разница между ними только в пятой графе в паспорте. А когда речь идет о взаимовыручке в сложной ситуации, то собровцы в паспорт друг другу не заглядывают. Того же Валеру, коренного нальчанина, русского по национальности, в Москве назовут «черножопым», и, что самое печальное, Валера прекрасно об этом знал.
Виктор, коротко стриженный боксер и «качок», начал спорить с Тимуром.
– Чечня окончательно оборзела! Когда две недели назад в Приэльбрусье орлы из личной охраны Дудаева приезжали, помнишь? Им замечание сделали, так они начальника райотдела в заложники взяли и спокойно уехали! И выбросили его из машины на границе! И никто им за это ничего не сделает! Как ты их в Чечне достанешь? А в Нальчике на Республиканской, помнишь? Чеченца с гранатой? Тогда парню из местного УБОПа две руки оторвало, когда он пытался его блокировать. Забыл? Хватит им волю давать, вечно от них все проблемы!
Тимур начал горячиться.
– Я все помню! И в Приэльбрусье с тобой выезжал! Только это бандиты, их надо валить сразу. В Чечне милиция тоже пытается что-то делать...
– Какая там милиция! Все они одинаковы, сейчас у всех там оружие; нам еще дадут жару, вот увидишь. А почему они нападают на солдат и воинские части? У нас, вон, пограничники спокойно стоят возле нашего гаража, и никому они не нужны, никто в них по ночам не стреляет!
– Э, ты про весь народ так не говори! – Тимур уже повысил голос и почти что кричал. – Не фиг всех
– Как только русские ушли из Чечни, там сразу начался бардак, признай, Тима!
Весь подтекст этого спора заключался в том, что Виктор, хоть и не впрямую, пытался доказать Тиме, что без России Кавказ не выживет. То есть он хотел показать превосходство русских. Смотрите, мол, «чурки», вы без нас здесь все передеретесь, прольете кровь и потом приползете обратно на коленях. В нем говорила обида «старшего брата», от опеки которого в девяностые годы поспешно освобождались национальные окраины бывшего Советского Союза. Во всех северокавказских республиках давно уже вели свою активную деятельность различные национальные движения, с каждым днем набиравшие обороты, и ничего хорошего от этой деятельности не ожидалось. Русские торопились покинуть Кавказ, миграция приняла невероятные масштабы, и обида на коренное население (мол, при советской власти помалкивали в тряпочку, все были довольны, всего вам хватало, а сейчас подняли голову, Сталина на вас нет) вырывалась порой наружу. Именно эта «русская» обида и присутствовала сейчас в подтексте спора между двумя офицерами.
Тимуру же стало неприятно, что русский считает всех нерусских людьми второго сорта, хотя впрямую об этом, разумеется, Виктор не говорил. Так же подразумевалось, что все сказанное о кавказцах не относится к «братанам», то есть к своим друзьям-офицерам. Имелись в виду совершенно другие кавказцы, которые были незнакомы Виктору и жили на другой планете.
Все собравшиеся прекрасно понимали, о чем кричали дагестанец и русский.
– Слышь, Тима, да мы их стоя ссать научили, а сейчас они выделываются, думают, сами проживут!
Этого ему говорить не следовало. Дагестанец, республика которого граничит с Чечней, принял эти слова и на свой счет.
– Кого лично ты ссать стоя научил? Меня, что ли?
И с побелевшим лицом, ничего не видя вокруг, двинулся на Виктора. Тот оторвался от тренажера, возле которого стоял, поднял руки к подбородку и пошел на Тимура.
Валера сзади обхватил Виктора вокруг туловища и крикнул:
– Что стоите? Держите Тиму!
Кабардинец Аслан, плотный, невысокий крепыш, шагнул навстречу дагестанцу и произнес:
– Все, все, Тима, успокойся!
Он поднял и развел руки, преграждая тому дорогу. Замир, родной брат Аслана, сразу же оказался рядом:
– Тима, ты чего?.. Ну все, все, прекращайте ерунду болтать, нам завтра еще воевать вместе придется.
Двух угрюмых офицеров развели по углам. Все сразу начали делать вид, что ничего не произошло, и пытались продолжать заниматься дальше. Но неприятный осадок от разговора остался у всех, и спортзал быстро опустел. Тогда еще было неизвестно, какие отношения в будущем сложатся у России с Чечней в частности, и с Кавказом вообще. Начинался массовый отъезд русскоязычного населения подальше от начинающейся войны и возможной дискриминации по национальному признаку, что было совершенно неожиданно для русских, всегда привыкших снисходительно похлопывать по плечу своих кавказских «младших братьев».
...И вот теперь они едут воевать с «чеченскими сепаратистами». Алексей знал из откровенных разговоров, что ребята-мусульмане неохотно собирались в эту поездку. Не из-за страха. Они ехали воевать с такими же мусульманами, как и они; им это было неприятно. Позже, конечно, все встало на свои места. Для чеченских бандитов не было абсолютно никакой разницы между мусульманами и православными, они одинаково пытали и убивали всех.
В Моздоке их разместили в пассажирских вагонах, стоящих на запасных путях. Командир вернулся из штаба через час и подтвердил информацию: завтра сводный отряд СОБРа выступает на Грозный.