Я родом из СОБРа
Шрифт:
– Никуда из машины не выходить. Оружие применять только в том случае, если вас начнут убивать. Я сейчас постараюсь договориться со стариками, чтобы нас не трогали, тогда и мы их трогать не будем. Я тут кое-кого знаю. Можно было взять сюда роту, но нас бы не поняли. Подумали бы, что мы их боимся. Вот ты, – и он ткнул пальцем в Николаева, высокого, плотного бойца из Нижнего Новгорода, – пойдешь со мной. Оружие сними с предохранителя, но патрон не досылай. Только в крайнем случае. Все время держись у меня за спиной и в стороне. Сколько служишь?
– Год уже, – деловито ответил Николаев, вышел
– Пойдет, – негромко сказал подполковник, оглядел солдата, кивнул ему и вылез из машины.
После приветствий и обниманий с хозяином дома подполковник сказал:
– Ты меня извини, Арби, обувь мы снимать не будем. Мы в форме, а военному не полагается без обуви.
Василий Трофимович лукавил. В чеченском доме все снимают обувь, и это вызвано не только соображениями гигиены и элементарной вежливости. Это обычай. Хозяйка дома должна помыть гостям ноги и постирать их носки. Но комбат просто не хотел оставаться необутым в случае непредвиденной ситуации. В том, что его не тронут, пока он находится у чеченца дома, он не сомневался. Это тоже кавказская традиция, освященная веками. Хозяин должен и будет защищать гостя в случае опасности, невзирая на последствия. Но проблемы могут появиться на улице, если кто-то из местных увидит армейский «уазик» возле двора. При нынешних настроениях чеченской молодежи это очень даже может быть.
– Проходи, проходи, Василий Трофимович, – не моргнув глазом, проговорил седой чеченец и указал Андрееву на вход в зал для гостей. Бывший бригадир колхоза предпочел сделать вид, что раньше, когда подполковник бывал у него дома, он тоже не снимал обувь. Солдата он как бы не замечал.
В комнате Андреев огляделся. У стены стоял новый сервант, ковер на полу обновили, и в углу появился новый телевизор. Василий Трофимович кивнул головой Николаеву на диван за его спиной, тот сел и положил автомат на колени.
Жена хозяина быстро принесла чай и сладости. От более серьезного угощения Андреев отказался. Чеченец начал расспрашивать о здоровье подполковника, его семье и детях. Он вел себя так, как будто они расстались вчера. Андреев быстро ответил на его вопросы и сам в свою очередь поинтересовался здоровьем и семьей хозяина.
– Все хорошо, Василий Трофимович, – произнес бывший бригадир, с которым Андреев неоднократно договаривался о поставках овощей и мяса в военный городок, давая взамен своих солдат на различные сельхозработы.
Подполковник кивнул и, зная, что чеченец ни за что не спросит у него о цели визита первым, проговорил:
– Арби, я сейчас командую батальоном, который подошел к вашему селу. Не знаю, сколько мы тут будем находиться, но хотел бы договориться о некоторых вещах.
Чеченец кивнул и неторопливо налил еще чаю гостю и себе. Он не удивился.
– Я бы не хотел первым начинать военные действия.
Андреев внимательно посмотрел в глаза хозяину дома. Тот не отвел взгляд. Комбат продолжил:
– А они вполне могут быть. Ты сам знаешь, как сейчас настроена молодежь. Им бы только пострелять и повоевать.
Хозяин дома горестно покачал головой, выражая сожаление, и поднес к лицу чашку, скрывая выражение глаз. Василий
– Если нас начнут обстреливать, я отдам приказ на открытие огня.
Рука, державшая чашку, крепко сжала ручку. Бригадир пил, не торопясь. Главное было сказано, добавить нечего, и Андреев стал маленькими глотками отхлебывать горячий чай. «Я все угадал правильно, – угрюмо подумал комбат. – Он в боевиках... Даже не удивился, не спросил, почему я именно к нему приехал... Интересно, когда его убьют?» – вдруг мелькнула у него мысль.
После некоторого молчания Арби медленно произнес, глядя Андрееву в лицо:
– Хорошо, я поговорю с остальными уважаемыми людьми в нашем селе. Но ты сам должен понимать, что на это уйдет время.
Теперь уже бригадир не разыгрывал старого знакомого. За столом сидели враги с открытыми картами. Крепкий Арби (седина только тронула его шевелюру на висках) с пронзительными черными глазами ясно дал понять, что он принимает вещи в том виде, в каком они есть. «Скорей всего, они готовили нападение, – ясно понял Андреев. – Теперь им надо пересмотреть планы с учетом того, что я сказал... Ну что ж, за этим и ехал». Комбат кивнул:
– Я понимаю тебя, Арби. Через три дня жду вас у себя, в десять утра. Собери всех, кого можешь.
– Кого смогу... – сказал чеченец и вздохнул, отводя взгляд.
«Да и черт с тобой, – внезапно озлился Василий Трофимович, – сунешься ко мне, ребра поломаю! Правда, без свежего мяса останемся (он хотел договориться в селе по старой памяти насчет свежатинки, сухпай уже порядком осточертел в любом виде, хоть в жареном, хоть в пареном), ну да хрен с ним!» Он улыбнулся, глядя холодными глазами на старого знакомого.
– Ну вот и хорошо, – произнес офицер и встал. Он не хотел долго задерживаться, чтобы информация о его посещении села не распространилась среди местных. Тогда возможен и обстрел «уазика» на обратном пути. На выезде из села их будет видно издалека.
– Пойдем хоть покурим, Василий Трофимович, – предложил хозяин. – Мне сын из Москвы хорошие сигары прислал, балует старика..
А Бармантаеву очень хотелось в туалет. На обед была селедка с кашей, потом он выпил много воды и просто не успел сходить по нужде, когда торопливо собирался на выезд. Он оглядел пустынную улицу. Людей вроде видно не было. Неподалеку, на углу, росли какие-то густые кусты, покрытые пылью.