Я-РОСС 2
Шрифт:
— Уже лучше. — ответил Иван Григорьевич. — Как раз по этому поводу я вас и пригласил, хотел лично засвидетельствовать свою признательность.
— Прийти на помощь тому кто в ней нуждается, святой долг каждого! — соответствуя обстановке, высокопарно заявил я.
— Тут вы правы молодой человек… Вот только в наше время таких людей как вы, весьма немного, и все они на вес золота. Кстати, как вы относитесь к этому презренному металлу?
Вопрос прозвучал неожиданно и странно, но это было лишь начало.
— Нормально отношусь. — просто ответил я.
— Замечательно! —
Я сел.
— А вот для меня золото всегда было чем-то большим чем просто металл… Одно время я им даже одержим был… Вроде ничего такого в нём нет, да и нужды я никогда не испытывал, но тянуло меня к нему, вы даже не представляете как тянуло… А ещё к камням. К хорошим, чистым бриллиантам, к таким на которые глянешь, и отвернуться хочется, от блеска слепнешь… Только вот беда, стоят такие игрушки столько, что даже у меня нет возможности позволить себе хоть что-нибудь подобное…
Когда он перевёл разговор на камни, я почти не удивился. То что лежало у меня в мешочке никого не могло оставить равнодушным.
— Тут я солидарен с вами, камни действительно притягивают…
— А знаете где находились самые крупные бриллианты в княжестве?
— Наверное у князя? — предположил я очевидное.
— Именно! — подтвердил Шереметьев. — Крупные, хорошие камни. Пять штук, если мне память не изменяет. Самый крупный почти триста карат вытягивал, «Солнце Вальхаллы» назывался.
Намёки становились всё явственнее, и я уже догадывался откуда у гильдии воров такие раритеты.
— И самое обидное знаете что?
— Нет. Не знаю.
— Незадолго до войны эти камни исчезли.
Объявив об этом, он так пристально посмотрел на меня, что мне показалось ещё немного, и дырку просверлит.
— Сожалею. — только и оставалось ответить.
— Да-да, камешки жаль, тут вы правы… Сейчас князь под куполом и никто не знает жив ли он… Только там это известно… — ткнув пальцем в потолок, Иван Григорьевич глубокомысленно вздохнул.
Я молчал.
— Но вот если каким-то непостижимым образом камни найдутся, то у людей вопросы появятся. Я прозрачно намекаю?
— Более чем. — удивлённый такой откровенностью, согласился я.
— Мне не хочется лезть в ваши дела молодой человек, но, я так понимаю, вы к Алексею не просто так приходили? — сменил тему Шереметьев.
— Совершенно верно, не просто так.
— И как мне кажется вы намеревались сообщить о каком-то решении? Я угадал?
— Именно.
— И? — Иван Григорьевич выжидающе уставился на меня.
— Он предложил мне кое-что, и я хотел сообщить о своём согласии.
Скрывать суть нашего с Алексеем разговора от его инициатора, было бы чересчур, поэтому и здесь я счёл возможным быть откровенным.
— Это хорошая новость. — совершенно серьёзно произнёс Шереметьев, и продолжая, поднялся со своего места. — Смута — всегда плохо, а тем более когда такая ситуация в княжестве… Вот вы как относитесь к принятому на сходе решению?
Решение сидеть по норам и ждать развязки, мне не понравилось сразу,
— Так что вы думаете по поводу моей теории? — высказавшись, он снова уселся в кресло.
— В чём-то я совершенно согласен, но вот на счёт союзов… Не нужны они государству про которое вы упомянули.
— Но как же без союзников? Вы ведь понимаете что в одиночку им не выстоять?
— Когда-то один великий человек сказал, что нет лучших союзников чем собственные армия и флот, всё остальное временно, и поэтому ненадёжно. — перефразировал я одного из почивших императоров.
Шереметьев снова поднялся, покивал своему отражению в зеркале, хмыкнул, и посмотрев на меня, сказал,
— А ведь хорошо сказано!.. И как точно! Армия и флот… Надо записать…
С этими словами он вынул из чернильницы изящную ручку с золотым пером, и несколькими росчерками увековечил данное изречение.
— А что за великий человек? — неожиданно спросил он.
— Имени я не помню, но вроде бы кто-то из правителей древности. — соврал я, но в данной ситуации это было уже не важно. Главное это было сказано, услышано, и принято. Остальное — а говорили мы ещё долго, касалось уже каких-то общих тем и основному вопросу отношения не имело. Он интересовался случаем с Лопухиным, спрашивал как мне удалось организовать оборону крепости, намекал на женитьбу — естественно на представительнице своего клана, ну и так, обо всём помаленьку. И всё вроде бы было неплохо, но когда он упомянул про найденные под завалами тела, ни словом не обмолвился о Валиевых. А ведь он должен был знать их в лицо. Неужто сгорели?
А потом был обед. Как оказалось в беспамятстве я провалялся всю ночь, и поэтому есть мне хотелось так сильно, что я едва не обогнал хозяина дома на пути к столовой.
— Вот, прошу любить и жаловать, наш спаситель, внук моего старинного приятеля, Максим Большов, собственной персоной. — едва мы вошли в зал, объявил Шереметьев.
Глава 13
Стол был накрыт, но никто не садился. Ближе к окну стояли две женщины средних лет, но ещё достаточно моложавые. Обе в платьях до полу, на шеях бриллианты как на выставке, пальцы унизаны перстнями, лица накрашены так, что, кажется, тронь — штукатурка посыплется.
Справа от входа Алексей, уже не такой страшный — подлечили, но всё ещё со следами побоев на лице. Костюм на нём свободный, видимо чтобы не давил на синяки, не улыбается и молчит, значит зубы тоже пока в процессе.
Кроме него ещё какой-то мужчина, мне он не знаком, но держится независимо, смотрит уверенно, с прищуром. Роста среднего, широк в плечах, я бы даже сказал массивен, кареглазый, темноволосый, лицо с явно проступающими восточными чертами. Я подумал сначала что это сын главы семейства, но внешне он был полная противоположность как старшему Шереметьеву, так и Алексею.