Я сделаю это для тебя
Шрифт:
Сначала — нежить в доме графа Ренара. Потом тёмная тварь, которая развела эту нежить. Потом попытки захватить франкийский дом — неумными людьми, умные бы нарываться не стали. Потом попытка нападения в самую длинную ночь. А потом — и вовсе туман из-за перевала.
Даже приезд Ваньки Астафьева ловко вписался в эту историю — он, конечно, гнида пакостная, первостатейная, и тут тоже навредить успел, но после рассказали, что и польза от него тоже случилась. Всё не зря небо коптил, можно сказать — погиб героем, от ран, полученных в битве с прислужниками красноглазого демона — так выходило по рассказам
И если бы не та Алёнка — в деревне было бы совсем худо. После того, как ушёл туман, народец как сбесился. Все решили почему-то, что за перевалом и непосредственно в старой крепости скрыто немалое сокровище, и повадились туда ходить. В крепость, правда, не попал ни один, никто не похвалился, что удалось найти и отпереть невидимые ворота — кроме тех, кто ходил на бой с демоном и его прихвостнями. А те помалкивали. И на прямые обвинения в том, что сокровище принесли, и не делятся, ничего не отвечали. А если верить рассказам, то и сокровища там никакого не было.
А для того, чтобы утихомирить злые языки, отчётливо недоставало веского слова главных, как понимал Лосев, героев — генерала Монтадора, и маркизы дю Трамбле. Однако, те как сгинули, и уже который месяц не возвращались. Хоть Алёнка и сказала, что вернутся, и надо ждать, надежда на их возвращение таяла с каждым днём.
Но Алексей Кириллович всё ещё надеялся на чудо.
В Магической Академии Паризии, в кабинете ректора за круглым столом сидели люди. Их было пятеро — герцог Бенедикт де Вьевилль, седовласый маршал, переживший двух королей, недавно ставший герцогом Жан-Антуан де Саваж, недавно ставший маркизом Анатоль де Риньи, Максимилиан де Роган, кузен покойного короля Луи, и собственно ректор Лионель Дюваль. Этот последний и начал разговор.
— Что будем делать, господа? — он обвёл тяжёлым взглядом сидевших. — Стражу в Бастионе сменили в очередной раз, теперь это верные новой власти люди. Все командиры отрядов лично присягали Национальному собранию, они неподкупны. И они отлично умеют пользоваться антимагическими артефактами. Прорваться и захватить крепость быстро и незаметно не выйдет. Есть ли у нас силы на штурм?
— Если бы у нас была фигура, за которой безоговорочно пошла бы армия, — вздохнул Вьевилль.
— А вы, герцог? — вскинул голову Максимилиан де Роган, самый молодой среди них.
— А мне уже припомнили все мои попытки навести порядок, что я предпринимал в последние лет
— А мне теперь до смерти будут припоминать пушки и магический огонь, которыми я встретил толпу, пришедшую брать дом на улице Сент-Антуан, — невесело усмехнулся Саваж. — Но я, знаете ли, не умею иначе во время беспорядков.
— Анатоль, нам остаётся только пустить вперёд вас. От вашей силы не спасёт обычная защита.
— От меня спасёт заговорённая пуля, — пожал плечами некромант.
— Но когда толпа пришла в Зелёный замок, вы как-то отправили их восвояси, — Максимилиан смотрел на некроманта с восхищением.
— Я спросил, понимают ли они, с кем пришли воевать, — де Риньи смотрел на огонь свечи. — И что за доспех на них, который защитит не от пули и не от ножа, а от самой смерти, — грустно улыбнулся тот. — И то, знаете, не все услышали, пришлось избавить ту толпу от пары самых рьяных вожаков. Впрочем, вы тоже отстояли Лимей, — некромант поклонился молодому человеку.
— А что, я должен был смотреть на них, по-вашему? — скривился тот. — Я уверен, в Лимей эту толпу привлекло не сколько желание мстить Роганам за все неудачи последнего царствования, сколько желание грабить. А я никак не могу потворствовать такого рода желаниям.
— Абсурд — мы должны спасти юного принца Луи, раз не смогли спасти его отца, а мы сидим тут и рассуждаем, — лицо Саважа исказила гримаса. — Мы, которые клялись защищать, и быть опорой трона. Если верить доверенным слугам, принц тяжело болен, и времени у нас немного.
— Куда запропастился ваш отец, Максимилиан? — спросил Вьевилль. — Он не отвечает на магические вызовы уже очень долго.
— Там же аномалия, — вздохнул молодой человек.
— Вот именно — там, — сказал Дюваль. — Это значит, что он не может связаться с нами, а мы с ним — иногда можем. Сейчас связь будто возможна, но он не отзывается.
— Кто там с ним? Кого ещё можно позвать? — спросил Вьевилль.
— Рогатьен? Кто хорошо знает его камердинера?
— Фелисьен. Где Фелисьен, подскажите? — спросил де Риньи у Максимилиана.
— Скорбит, — вздохнул тот. — Он никак не может простить себе, что не спас ни одного из двух сыновей своего короля. Молится на могиле, и не желает никого слушать. Из склепа выходит только немного поспать и чуть подкрепиться.
— Кто-то из его соратников отправился с ним, — вздохнул Вьевилль. — Меня тогда не было в столице, я не знаю. А вы, Дюваль? Кто их отправлял?
— Меня тоже не было, и сейчас я думаю, что это неспроста. Потому что сейчас мы имеем — что? Тяжело больного принца семи лет в Бастионе и брата его деда где-то на краю света, — вздохнул Дюваль. — И всё.
— Хорошо, хоть принцессу отправили в Видонию загодя, — заметил Вьевилль.
— Надо было отправить обоих детей.
— Его величество не очень-то желал слушать.
— И где теперь его величество? И мы все будем там же, да ещё — как не сдержавшие клятву.
— Давайте попробуем позвать Монтадора все вместе. Вдруг у нас получится? Без настоящего приличного Рогана нам дальше будет очень сложно. Роганы — это символ.
Пять голов склонились над лежащим на столе зеркалом…
Часть пятая. Семь дней