Я сделаю это для тебя
Шрифт:
— Привет! Здорово, что ты звонишь! Я тут, того, немного занята, поешь что-нибудь, пожалуйста, и я как раз появлюсь! Целую, пока!
И всё, разговор прервался. Анри с недоумением взглянул на погасшее зеркало и отложил артефакт. Странный он, и Эжени тут тоже странная. Но отозвалась, значит — с ней всё хорошо.
Эжени в своём мире странная, да. Но… а что он о ней знает-то? Сначала она очень походила на маркизу, держала себя ровно так же, как и великая любовь брата Луи. Потом оказалось, что она умеет и руками, и магией, а не только презрительным взглядом и метким словом. Потом неожиданно раскрылись и нежные руки, и ласковые губы и чарующий голос. И под этим всем — стальное нутро, бесстрашие и сила, но в этом они
Здесь у неё остались муж, сын и дело всей её прошлой жизни. Теперь — наследство сына. Анри не мог сказать о себе, что был хорошим отцом детям, но — он старался дать им то, что мог. Сыновьям — обучение всему, что положено, помощь в продвижении по службе, и имущество, конечно же, имущество. Дочери Шарлотте — хорошего мужа и приличное приданое. Сейчас старший, Анри, в Другом Свете, он собирался обосноваться там. А Максимилиан был в армии, наверное, там и есть… А Шарлотта, скорее всего, в столице. Что случилось с оставшимся на родине имуществом, Анри и не предполагал. Даст господь вернуться — там и узнаем. А нет — так и нет.
Но Эжени господь и красноглазый демон дали вернуться. И у неё здесь наследство сына, за которое почему-то не борется её муж.
Значит, нужно подумать, как помочь Эжени.
Процедура умывания здесь прямо доставляла удовольствие. И горячая вода — особенно. В Лимее устроена отличная магическая купальня, но — одна, и в подвале. Во дворце в Паризии купальни нет, там сколько Анри себя помнил, воду таскали слуги, кто не был магом, и грели слуги, кто магом был. Здесь же не были нужны никакие слуги, ни одарённые, ни простецы. Пожалуй, самое приятное здесь лично для Анри — вот эта горячая вода и возможность мыться с удобствами. Эжени рассказывала какие-то байки о том, что вода может не идти, как раз горячая, и тогда либо специальные магические штуки, чтобы греть, либо просто греть на печке, как и в Паризии. Эх, нужно подумать и в Тихой Гавани тоже сделать что-то такое. Рогатьен понимает в магическом обустройстве, его бы сюда! Он бы посмотрел, как устроено, и придумал, как сделать подачу воды из ручья, что питает крепость водой.
Правда, пока Анри сообразил, как подчинить себе ту воду, что льётся из трубы с хитрым наконечником сверху, он пару раз залил весь пол — ещё вчера. Прибегала Эжени, смеялась. Говорила, что на пол лить нежелательно, потому что протечёт к соседям вниз. И им не понравится. Не понравится — значит, будем осторожны.
А пока — надеть здешнюю странную одежду. Она некоторым образом удобна, но по ней тоже ничего не поймёшь о том человеке, который её надел.
Эжени накануне вечером выслушала его соображения, потом улыбнулась.
— Я думаю, можно. Просто нужно знать, на что обращать внимание. Скажем, тот же зимний пуховик — он от какого-нибудь приличного производителя, ну, мастера, или куплен в масс-маркете, или вовсе где-то на рынке. Было время, мы одевались только на рынке, потому что на другое не было денег, да и выбор был не очень. А теперь проще. То есть… было проще, — вздохнула она.
В жизни Анри всю одежду, да и обувь тоже, шили мастера на заказ. Шили, украшали, подгоняли, если возникала необходимость. Брат тратил множество времени на примерки и подгонки с мастерами — но ему было положено. Здесь же, как понял Анри из объяснений Эжени, почти вся одежда покупалась в каких-то лавках уже готовая. И где-то продавали простую и дешёвую, а где-то — из дорогих материалов. Из дорогих — это здесь значит из каких-то особенных.
Но нужно отдать должное здешним мастерам — зимняя одежда и обувь у них легкая и тёплая. Эжени смеялась, что красноглазый неплохо о них позаботился — распорядился достать и доставить самое лучшее. И правильно, Эжени его вызволила из заточения, он был ей должен, а теперь — рассчитался. И кажется, угадал. Она много думала о том, как тут всё без неё, а если какая-то мысль преследует
Артефакт для приготовления арро был послушен, а в холодном шкафу нашлось мясо и сыр. Вчера Эжени как-то устроила, что некоторые припасы привезли из лавки. Она рассказала, что обычно все ходят в ту самую лавку и сами несут или везут оттуда всё, что нужно, и в одну такую они даже вчера зашли. Анри поначалу растерялся — шум, гвалт, множество полок с припасами — сам выбирай, сам тащи, а чтобы расплатиться — нужно приложить в подходящее для того место ещё один артефакт, тонкую пластинку. Никаких мешочков с деньгами. Наверное, удобно, но Анри смотрел на всё это с подозрением. Как-то слишком просто. А вдруг артефакт разрядится и перестанет производить деньги там, внутри себя? Или как они туда попадают? Эжени рассказывала, что это не про сами деньги, а про счёт в банке. Раз — зачислили, два — списали. Удобно. Может быть, может быть. Если привык к такому.
Чашка арро и тарелочка со сладостями перекочевали вместе с Анри к большому артефакту, который рассказывал новости. Или не новости, но сказки. Анри не мог утверждать, что новости очень отличались от сказок, но на взгляд Эжени — отличались, и она даже как-то о них высказывалась. Обычно весьма ядовито высказывалась. Сейчас же Анри встретил именно сказку — там корабли странных конструкций не плыли по морю, но перемещались не пойми где от одной так называемой «планеты» до другой. В остальном же люди оставались людьми, хоть и одевались иначе и произносили много непонятных слов. Герою как раз осталось победить врагов в решающем сражении, когда зашуршала дверь и вошла Эжени.
Сбросила свою куртку, и капюшон, и Анри забыл дышать. Потому что она что-то с собой сделала, её волосы не топорщились в разные стороны, и не были завязаны на затылке, а оказались одного тёмного цвета, и блестели, и переливались, и их хотелось пропустить меж пальцев, и коснуться щеки, и кожи за ухом, и поцеловать полуоткрытые губы…
— Мне тоже нравится, — со смехом сказала она. — Хоть немного человеком похожу, да?
На взгляд Анри, она всегда ходила человеком, но дамам виднее, наверное.
И ещё он понял, что если ей нельзя здесь совершать какие-то действия, потому что тут тёмная история со смертью маркизы дю Трамбле, но ему-то можно!
И это значит, что он возьмёт и сделает всё то, что нужно. Для неё.
6. Собираемся в театр
В театр мы собрались пойти пешком — потому что после я хотела поужинать неподалёку. И выпить, ясное дело. Анри не сразу сообразил, почему либо выпить, либо машина, ясное дело, у них там хоть в бочке коньяка утони, а потом верхом езжай, ничего не будет. Ну, может, разве только шею свернёшь. Но это не точно, чем все и пользуются, как я понимаю.
Я, конечно, нет-нет да и спрашивала его — что он думает обо всём, что видит. Мне было очень интересно. Но он почти всегда отмалчивался. Хотя отлично освоился с телефоном и прочей домашней техникой. Я подозревала, что он просто не верил в то, что это не магия, а определял как особую разновидность. Вот совсем не могу предположить, что думает о технологии человек, который именно что привык к магии.
В Поворотнице мы жили без технологии в моём понимании и с малой толикой магии в понимании Анри. Когда нужно было противостоять нежити или ещё каким демонам — тут технология не работала, зато спасала магия. Наверное, дорогое мироздание держит баланс — чтобы людям совсем уж худо не было. Или не держит? Жили же в нашем восемнадцатом веке без всякой магии, и не жужжали. Воду грели на печи, врагов убивали ножом или пистолетом, от нежити, если она была, защищались крестом, молитвой, святой водой и ещё чем-то таким же. А у этих вот, привыкших к вышитым шелкам и лепным потолкам, на всё ответ — а магия?