Я сделаю это сама
Шрифт:
– Маркиза, мы не можем обещать, что во время операции вы всё время будете под защитой. Вообще вы умеете защищаться? От огня, от нападения, от нежити?
– Кто бы меня научил, - усмехнулась я, но усмешка вышла горькой. – И когда бы я успела.
– Значит, не двигайтесь, что бы не происходило, - он принялся что-то плести пальцами, какую-то штуку, будто из золотистых нитей, а нити те тянулись прямо из его пальцев.
Раз – и наваждение пропало. Никаких золотистых нитей, но меня как будто отрезало от всех остальных – даже слышно стало на мгновение
– Святой отец, как у вас с защитой?
Тот взялся за висящий на груди крест.
– Со мной, - с достоинством сказал он.
– Это несомненно, - генерал поклонился. – Высшая защита в некотором смысле неодолима, но – что у вас с обычной магической защитой? Понимаете, нежить не всегда готова принять во внимание божественное заступничество, а в райских кущах вам будет без разницы, чем сегодня завершится наше дело.
– Кхм, - едва ли не поперхнулся святой отец. – Обычно божественного заступничества хватало.
– Дело ваше, - пожал плечами генерал. – Но если вдруг что – только не упрекайте сейчас меня в маловерии, господа нашего ради – обхватите маркизу и стойте. Её купола достанет на двоих.
Отец Вольдемар глянул на меня странно, но ничего не сказал. А генерал продолжал командовать.
– Жак, мы с тобой сейчас проделываем дыру в периметре. Северин, готовься вступить на счёт «три». Выше нос, ясно?
Северин глянул на генерала так, что было ясно – опасается. Не уверен в себе.
– Вспоминай, чему учил тебя маркиз де Риньи, - спокойно говорил ему генерал. – В тебе есть сила, смертоносная для них. Главное – не испугаться и успеть. А тебе нечего бояться, ты знаешь ту сторону мира, как и эту. Ты сможешь. Попробуй, пока они безмолвны и безопасны. Вдох, выдох, вперёд,
Северин взглянул на генерала, нерешительно улыбнулся… и вдруг из его правой ладони плеснуло вверх серое щупальце. Плеснуло, сделало круг и втянулось обратно.
– Вот, всё ты можешь, - генерал потрепал мальчишку по затылку. – На счёт «три», так?
Оглядел всех – полковника Трюшона, Северина, отца Вольдемара. По мне скользнул взглядом, как по мебели, да я примерно ею и была.
– Раз, два, три!
18. Очень страшно
18. Очень страшно
Я не заметила, что сделали генерал и Трюшон, но – услышала какой-то очень отдалённый, на грани слышимости треск, и лежащие на полу зашевелились. Будто в замедленной съёмке, неторопливо и очень, очень страшно.
Вообще с виду – ничего особенного. Просто мужчины поднимаются с пола. Подумаешь, белые. Ни кровинки в лице ни у одного. И ещё – глаза закрыты. Но будто им это не помеха. И я впервые поняла, как это – когда страх взял за горло, вот меня прямо взял, это не было преувеличением ни чуточки.
Я прямо тут же пожалела, что спустилась сюда, и не дала мужчинам возможность справиться с этой жутью без меня. Толку от меня нет никакого, а выход-то я перегораживаю всей собой.
Мои
Отец Вольдемар шептал молитву, а рукой держался за крест.
Генерал опирался спиной на стену, его трость лежала на полу, а обеими руками он что-то держал. Что-то большое и тяжёлое, судя по напряжению и по выражению его лица.
Полковник Трюшон тоже что-то держал, но ему как будто было попроще. Наверное, у него просто нога не болит.
Мальчик Северин же являл собой невероятный контраст – юное лицо и облако страшной силы вокруг. Смотреть на него и то было жутко, а рядом стоять – наверное, и вовсе. Но трое магов в сумме давали какой-то защитный барьер, внутри которого шевелились трое – кого?
Пробудившись, они перестали быть белыми и каменными. Мне они виделись странным веществом, с зыбкими, колеблющимися краями, и несомненно – очень, очень опасными. Хотелось заорать, убежать, а если не убежать, то хотя бы спрятаться. Но было некуда.
Северин как-то вычленил из троих одного, того, который местный. Заставил его встать и стоять ровно, тогда как двое остальных копошились и тихо подхрипывали.
– Кто ты? – спросил Северин.
– Емеля, - прохрипел тот.
– Как ты умер?
– Меня выпили.
– Кто тебя выпил?
– Он.
– Кто он?
– Как Валерьян. Но не он. Врёт, прикидывается. Но это неправда. Давно уже не Валерьян,
– Почему не Валерьян?
– Ни живой, ни мёртвый. Нездешний. Издалека. Не боится креста. И молитвы не боится.
– Спроси, из моря или с горы, - быстро проговорил отец Вольдемар, бледный до синевы, весь лоб в испарине.
– Чужой был с моря? – быстро выдохнул Северин вопрос.
– Нет.
– С горы?
– Издалече. Из-за гор. У нас таких нет. В море таких нет.
– Почему он выпил тебя?
– Хочет жить, его жизнь – чья-то смерть.
И тут двое других, которые только ворочались и глухо ворчали, как подскочат, да как бросятся на двух магов, державших защиту!
Генерал отбил, я не поняла как, но отбил – их отнесло, да прямо на полковника Трюшона. А тот замешкался – сделал что-то, да без толку, не помогло. В спины обоим разом ударили поток пламени и мертвенно-серые щупальца, оба стекли на пол и словно раскатились друг от друга в разные стороны, но было поздно – полковник лежал на спине, закрыв глаза, и тяжело дышал.
Тот, кого допрашивали, воспользовался суматохой, и ломанулся к лестнице, чтобы попасть наверх. Точнее, я не поняла, была ли ему нужна лестница, или роль играл открытый люк в подвал. Или тот факт, что маги проделали дыру в защите.
Отец Вольдемар честно встал поперёк его дороги во весь свой немалый рост, воздев крест и громко читая молитву, и затормозил врага. Покойничек завис, будто раздумывал, как обойти преграду, получил в спину, но не упал, и не развеялся, а взмыл вверх, и оттуда обрушился на замолкшего от изумления священника. Тот упал, путь наверх теперь преграждала только я.