Я сделаю это сама

Кальк Салма

Оглянулся, нет ли рядом стенки, но – не было. До меня дошло, и я кивнула Дормидонту:

– Быстро тащи лавку. А лучше две.

Дормидонт с солдатами притащили три лавки, и мы все на них прямо попадали. Из подвала показался почёсывающий затылок полковник Трюшон.

– Слушайте, они меня отлично приложили, что и говорить. Северин, куда ты их дел?

– А в тени утащил и там оставил, оттуда они уже не выберутся теперь, - отмахнулся мальчик. – Будет нужно – достану.

Он стоял грустный – упустил врага. Но я его прямо зауважала – такой

маленький, а столько всего знает и умеет. Нельзя ли одолжить его у генерала? А то как-то боязно теперь ночевать в этом вот доме.

– Обсудим, - выдохнул отец Вольдемар, и тоже уселся на лавку. – Кто бы мог подумать?

– Такое нельзя придумать, оно может только возникнуть само, если я что-то понимаю, - слабо улыбнулся генерал.

Зрители поняли, что спектакль окончен, и разбрелись по домам.

– Есть и пить, ясно? – строго сказала Ульяна. – Там большой котёл ухи, всем хватит. И тем, кто забор разбирал, и тем, кто упокойничков прогонял.

– Раз вы так говорите, милая дама, так и поступим, - поклонился ей генерал.

20. Живём дальше

20. Живём дальше

В помощь Ульяне и Меланье осталась Пелагея, и они живо организовали обед – на улице для работников, в большом зале дома для нас.

– Пойдёмте в дом, там снова так хорошо, что просто загляденье, - смеялась Ульяна.

Я не слишком поверила, что можно быстро сделать хорошо в прокопчённом зале, побежала смотреть, неприлично задрав юбки, но – оказалось, что и вправду там чисто. Пол и стены, потолок и печь, двери и стёкла в окнах – всему вернули правильное, хорошее, чистое состояние, как было до пожара. Не иначе – магией чистили.

– Глянь, Женевьева, принимаешь работу? – усмехнулась та же Ульяна.

– Спасибо, девочки, - прошептала растроганная я. – Я там, понимаете ли, настраиваюсь на то, что снова всё мыть, а они тут уже всё сделали.

– Тебе до того ли сейчас, - отмахнулась Пелагея. – Небось страху-то в подвале натерпелась. Мужики и то выходили белые-белые, даже генерал и полковник, а ты-то не генерал вовсе.

– Ой, нет, не генерал, - вздохнула я, садясь на край лавки.

Вообще надо бы мыть руки, и что там ещё хорошо бы сделать после такой вот встречи – но почему-то совсем не было сил. Рывок в дом отнял последние.

– Смотрите, госпожа, даже скатерть на стол принесли, Пелагея принесла, - показала мне Марьюшка.

И впрямь, хорошая льняная скатерть, одинаковые глиняные миски и чашки, деревянные ложки. Я погладила скатерть кончиком пальца, скатерть никуда не исчезла. Хорошо.

– Женевьева, иди-ка руки мыть, - позвала Дуня со двора.

Пришлось отрывать зад от лавки и идти – потому что надо.

– Помыться бы да переодеться, - бурчал полковник Трюшон.

Он стащил с себя кожаный колет, и рубаху тоже, и велел окатить его водой из бочки. Я понадеялась, что Дуня нагрела ту воду, потому что солнце хоть

ещё и не ушло за горку, но уже не лето, совсем не лето.

– Ничего, наверху переоденешься, - усмехался сидевший тут же на лавке генерал. – Северин, и ты тоже. О, госпожа маркиза. А у вас неплохо получилось, с кипятком-то. Отлично придумали.

– Да не думала я ничего, что вышло, то вышло, и всё, - я подставила руки, Марьюшка щедро полила мне на них.

Мыло, к счастью, было, даже пахло неплохо, травой какой-то.

Я про себя согласилась с полковником – помыться бы. Попросить Пелагею затопить вечером баню. Или – у меня же своя баня есть? Её попробовать? Но там бы тоже помыть сначала. Значит – просить Пелагею. Парни её вечером вернутся – точно мыться захотят, так что, наверное, не проблема.

Привыкай, Женя, привыкай. Мыть руки и посуду – греть воду. Мыться – топить баню. И теперь так всегда.

– Какой у вас был до сегодняшнего дня опыт с нежитью, маркиза? – продолжал расспросы генерал.

– Да никакого. Можете не верить, но – так.

– Отчего бы не поверить? Я думаю, в королевском дворце нежити делать нечего. Там люди справятся со всем, с чем нужно, без посторонней помощи.

Я не очень поняла его сарказм – а несомненно, сарказм там был. Люди-то всякие бывают, он верно сказал. В любом случае сбежавший Валерьян – человек, или когда-то был им. И столько душ загубил.

– Мне проще с людьми, генерал, поверьте, - раньше было, во всяком случае.

– Верю, - согласился он. – Нежить не поддаётся ни очарованию, ни доводам разума.

Обшарил меня взглядом своих серых глаз – прямо вот от макушки и до башмаков.

– Со мной что-то не так?

– Вот я и хочу убедиться, что всё так, – просто сказал он. – Что вы чувствуете?

– Слабость. Ноги плохо держат.

– Так и должно быть, - согласился он. – Поесть, помыться, выпить, в конце концов. Выспаться.

О, выпить. Точно, после такого надо выпить.

– Марьюшка, сходи в Дормидонтову берлогу, нацеди нам всем, что ли, - сказала я.

Марья не стала спорить и пошла, а генерал уточнил:

– Это вы о чём, маркиза?

– Это про выпить. Я прямо ощущаю необходимость. Рисовой водки нет, за ней нужно к сынкам Пелагеи. И то не факт, что дадут. А вот местный продукт – в количестве и в ассортименте. А раз они тут у меня под крышей гнездо свили – то пусть делятся. Они, к слову, не возражают.

Подошёл отец Вольдемар, Дуня и ему полила на руки – с поклоном.

– Вот не думал, не гадал, что с Валерьяном так выйдет, - покачал он головой.

– Расскажете, святой отец? – генерал поднимался с лавки, одной рукой опираясь на палку, второй на ту самую лавку.

– Конечно, что уж. Но сначала подкрепиться, я так думаю.

– Правильно думаете, - кивнула я. – По уму, надо бы принять вас по-человечески, с разносолами и прочим, но – чем богаты.

– Маркиза, судя по тому, что я вижу, вы богаты необычайно, - сообщил мне генерал.