Я шагаю по Москве
Шрифт:
Светочка... — начат Саша.
Что?
Света...
Что?
Я просто нервный.
Я знаю.
Колька сидел на подоконнике и насвистывал свадебный марш.
А по двору шла невеста Саши, его жена. Ребята расступались, давая ей дорогу.
Ночь. Над городом звучат куранты — они далеко слышны в тишине... Под перезвон и удары часовых колоколов перед нами проходит бронзовый ряд застывших
Пушкин в окружении четырех фонарей прошлого века...
Взмахнул рукой Чайковский... Два Гоголя — один стоит... а другой согнулся в кресле... Первопечатник Иван Федоров... Ломоносов... Тимирязев...
Колька ехал в вагоне метро. Час был поздний, и кроме него в вагоне была лишь пожилая чета, но, поскольку они сидели в другом конце вагона, Колька вел себя так, как ведут себя иногда люди, оставшись один на один с зеркалом.
Он смотрел на себя, отраженного в черном глубоком, стекле окна, и то придавал своему лицу очень серьезное выражение, то снисходительно улыбался, то приветственно поднимал руку, как бы отвечая на шквал аплодисментов. Он не замечал, что старички внимательно наблюдают за ним.
Поезд подошел к станции, и в окне замелькали белые колонны. Колька вынес чемодан и плащ.
Володя и Алена неторопливо прогуливались но платформе. Володя что-то рассказывал, а Алена внимательно слушала и улыбалась. Кроме них и дежурной по станции никого на платформе не было. Только в отдалении какой-то человек шлифовал мрамор специальной машинкой.
Колька некоторое время шел за ними, но они не замечали его, и он остановился.
Подошел поезд, растворились двери, но никто не вошел и не вышел.
Готов! — раздалась команда, и поезд умчался. Колька свистнул
Володя оглянулся.
Вот, — Колька поставил перед ними чемодан. — Ты давай уезжай, а то опоздаешь.
Спасибо, — сказал Володя. Ребята замолчали.
На циферблате больших квадратных часов зажигались цифры, отбивая секунды... пять... десять... пятнадцать. ..
В темноте засветилась точка прожектора первого вагона и, увеличиваясь, стремительно приближалась, вытягивая за собой весь состав.
Ну, — Володя протянул Кольке руку, — до свидания, Николай.
Будь здоров, — сказал Колька со всей мужской сдержанностью.
Спасибо
Он взял Алену за руки и, не отрываясь, смотрел на нее. — Я тебе позвоню, — сказал он. — Как только прилечу, сразу позвоню. В семь утра, не рано?
Нет, — сказала Алена, — только не позже, а то я на работу уйду.
Готов! — раздалась команда, и двери захлопнулись, разъединив руки ребят.
Поезд тронулся. Алена шла за ним, махала рукой прижимавшемуся к стеклу Володе.Поезд набрал скорость и скрылся в темноте тоннеля.
Тебе куда? — Колька подошел к Алене.
В обратную сторону, — сказала Алена.
Я не могу тебя проводить, — сказал Колька, — мне на работу надо.
Ладно, — сказала Алена. — До свиданья! — крикнула уже на бегу.
К противоположной платформе подошел поезд, Алена села в него.
Колька пошел к эскалатору.
Молодой человек! — окликнула его дежурная.
Да? — Колька остановился.
А дома вы тоже свистите?
Да, — сознался Колька.
Нехорошо, — сказала дежурная. — Некультурно.
Да, — согласился Колька и вздохнул. — Я больше не буду.
Он встал на ступеньку эскалатора и поехал вверх.
Коля!
Колька оглянулся.
По платформе бежал Володя.
Коля!
Ты почему вернулся?! — заорал Колька.
Свой адрес скажи! — крича! Володя на бегу. — У меня твоего адреса пет.
Московский пятнадцать! —крикнул Колька. —Ты опоздаешь!
Я тебе напишу! — Володя побежал обратно. — Пока!
Пока! — Колька поднял руку и скрылся, сойдя с эскалатора.
Звучит песня «А я иду, шагаю по Москве...»:
«Бывает все на свете хорошо, В чем дело, сразу не поймешь, А просто летний дождь прошел, Нормальный летний дождь.
Мелькнет в толпе знакомое лицо, Веселые глаза, а в них бежит Садовое кольцо, И в них блестит Садовое кольцо и летняя гроза.
А я иду, шагаю но Москве,
И я пройти еще смогу
Соленый Тихий океан,
И тундру, и тайгу.
Над лодкой белый парус распушу,
Пока не знаю с кем,
Но если я по дому загрущу,
Под снегом я фиалку отыщу и вспомню о Москве».