«Я слушаю, Лина…»
Шрифт:
Он запнулся. Смутился. Даже, по-моему, слегка покраснел.
– Ну, в общем… Мы играли на гитаре…
Вдруг его кошачьи глаза радостно заблестели.
– Лина, ты знаешь, я здорово умею играть на гитаре! Любую мелодию смогу подобрать! И голос у меня неплохой…
– И это все? – с нескрываемой иронией поинтересовалась я. Меньше всего в жизни меня интересовала игра подвальных мальчишек на гитаре.
– Ну… Но… Но у меня много друзей! – наконец выпалил он. – Они стоят любых книжек! Вот у тебя есть друзья, Лина?
Друзей у меня не было. Он, мой Малыш, попал в точку. Разве что Даник. И то – скорее товарищ, соратник, нежели друг.
– И у тебя нет друзей, Малыш. Уж мне-то поверь. Хочешь, я тебе сейчас расскажу, что вас связывает?
Он резко вздрогнул.
– Не надо, Лина.
– Вот видишь.
– Но ведь и ты можешь ошибаться. Ты же не знаешь моих друзей. Может быть, ты тоже что-то не понимаешь…
– Я все прекрасно понимаю, Олег! Все! И знаю даже больше, чем ты думаешь. Я их сегодня видела…
– Ты была там! – он не на шутку испугался.
– Это мой долг. Я же веду расследование, насколько ты помнишь. И мне было просто необходимо встретиться с так называемыми друзьями подозреваемого. Но почему ты так испугался? Не отвечай. Я сама отвечу. Ты просто попытался теперь взглянуть на них моими глазами. Думаю, тебе это удалось. Если они вовремя не остановятся – это будут конченные люди, Олег.
– Ты хочешь сказать, что и я – конченный человек.
Я отрицательно покачала головой.
– Нет, я это не хочу сказать. Я, побывав там, поняла, что ты лучше.
– Вряд ли, Лина. Когда ты первый раз пришла туда. Ну, с прокурором. За его дочкой. Ты тоже не считала, что я лучше других. Ты меня так же презирала. И ненавидела. Просто ты на нас как-то смотришь… Как на сборище… или сброд. Словно мы не конкретные люди. Словно каждый из нас не имеет своего лица. И когда ты узнала меня одного, ты стала думать по-другому. Может быть, если бы ты каждого попыталась узнать в отдельности, рассмотреть каждого…
– Странно, – не ответила я на его слова. Потому что меня поразило другое. – Странно. Ты был там тогда. Значит, ты знал, что я следователь.
– Нет, что ты! Ты вспомни, как было темно в подвале. К тому же я так испугался. Я не мог запомнить твоего лица! И когда случайно забрел сюда, на окраину города. Когда увидел тебя. Я, конечно, не узнал тебя, Лина. Уже потом… Потом я понял, вычислил, что это была именно ты… Скажи, Лина, – он как-то неловко откашлялся. – А они ничего не говорили тебе?
– А что они должны были сказать? Ну же! Отвечай! Что?
Он опустил взгляд. И пожал плечами.
– Да так, ничего. Просто всегда интересно знать, что думают о тебе товарищи. Что они могут наговорить от страха.
– Не знаю, от страха ли. Но они наговорили только хорошее.
Он облегченно вздохнул. И улыбнулся.
– Вот видишь, Лина. Они не такие уж плохие ребята.
– Но это был еще не настоящий страх. Я бы посмотрела на них на допросе.
– Ты думаешь дойдет до этого? – он вновь перепугался.
– Дойти дело может до чего угодно. Мы не застрахованы от неожиданностей. Но пока нам бояться нечего.
Он посмотрел на меня преданным детским взглядом. И от неловкости закусил губу.
– Хочешь я стану твоим другом, Лина?
И мне в этот миг захотелось расплакаться. Глядя на его взъерошенные
– Хочешь я стану твоим другом, Лина?
Сколько раз я не щадила таких, как он. Разговаривала с ними сквозь зубы. Свысока. И мою грудь переполняла ярость. Сколько раз таких, как он, я безжалостно, без сожаления отправляла за решетку. И меня ни разу! Никогда! Не мучила совесть. И мне вдруг в голову пришла страшная мысль. Господи, а вдруг это я? Господи, а вдруг это я, это я виновата в разрыве с Филиппом. Ведь я никогда не хотела понять эту златокудрую девочку с синими глазами. И никогда – простить. И Малыш, возможно, прав. Я не видела ее, как конкретную личность. Как человека, у которого свои чувства, сомнения, свои страхи и неудовлетворенность жизнью. Я видела только ее мир. Злобный, пустой. И отвергала его. И ненавидела. Но никогда не искала ответ, почему она выбрала именно его.
Слезы навернулись на мои глаза. И я приблизилась к окну. Чтобы он не заметил моих слез. Сегодня я впервые попыталась понять дочь Филиппа. И мысленно попросила у нее прощения. Может быть, я заслужу этого прощения. Если попытаюсь спасти хотя бы жизнь ее друга.
– Иди, Малыш.
– Так я почитаю, Лина?
– Ах, да! Конечно, конечно. Иди, Малыш.
В этот вечер мне захотелось приготовить праздничный ужин. В этот вечер мне захотелось бенгальских огней. Конфетти. В этот вечер мне захотелось праздника. И я вспомнила, что сегодня – Рождество. Я никогда раньше не любила праздники. И умышленно про них забывала. Все знали об этом. И никто при мне даже и не пытался намекать на предпраздничные хлопоты. При малейших намеках я сразу же махала руками. И строго прерывала: «Только не об этом.» В каждый праздник я укладывалась спать пораньше. Не включала телевизор. Отключала телефон. И спокойно просыпала праздник. И торопила утро. Чтобы вновь увидеть мир в его будничном платье. И эта неприязнь к праздникам не была вызвана моим одиночеством. Она родилась со мной. Она стала моим родимым пятном. Это непреодолимое желание заткнуть уши, слыша какой-либо шум. Закрыть глаза, видя какую-либо суету.
И сегодня впервые в жизни мне захотелось праздника. Захотелось бенгальских огней. И разноцветного конфетти. Я вытащила из кладовки искусственную елку. И тщательно стерла с нее пыль, накопившуюся за долгие годы. И впервые за долгие годы мне захотелось предпраздничной суеты. И я вдохновенно принялась готовить праздничный ужин.
Малыш, видимо, и не собирался появляться из своей комнаты. И я решила, что книжки не произвели на него должного впечатления. И повышать свой кругозор он так и не захотел. Скорее всего, они нагнали на Малыша крепкий сон. Но это меня уже мало волновало. Мои волнения были направлены на поиски праздничного наряда. Я перерыла шкаф сверху донизу. И наконец вытащила свадебное платье. Это то, что надо! Сразу же решила я.
Оно было довольно простенькое. Но главное – открывало колени. И нисколечки не прикрывало плечи. Когда мой бывший муж увидел меня в нем. Он причмокнул языком и сказал:
– Класс, Лина! Я не ошибся в выборе.
И для убедительности продекламировал свой новый стишок. Почему-то про высокую женскую грудь, хотя на таковую в этом наряде у меня не было и намека.
– Я не ошибся в своем выборе, Лина! – повторил он. И поправил свою «бабочку».
У меня тогда промелькнула мысль, что в выборе ошиблась я. Что ж. Мысль моя оказалась правильной.