Я смотрю хоккей
Шрифт:
…Спартаковская тройка так и не показала себя в Стокгольме. Впрочем, слова Озерова о том, что спартаковцы еще себя покажут, могли бы оказаться и пророческими. Во время первого матча с Чехословакией наша тройка полтора периода играла лучше других, а моментами просто хорошо. Казалось, вот-вот Якушев, Старшинов и Зимин наконец «поймают» свою игру, нащупают связи. И тут Сашу Якушева посадили на скамейку запасных, посадили всерьез и надолго, практически до конца турнира.
Но в одном Озеров был, безусловно, прав: в один день хоккейная тройка не рождается.
Откровенно говоря, и я верил, что спартаковцы сыграют в Стокгольме хорошо. Сомневался я только в Зимине. Он возвратился из Канады лишь за три дня до открытия чемпионата. Там, за океаном, вторая сборная провела за две недели около десятка очень трудных матчей,
Все сложилось иначе. И прежде всего потому, что не пошла игра у Саши Якушева. Да и не могла, как я понял уже в Стокгольме, пойти. В «Спартаке» Якушев стал в том сезоне самым результативным игроком. Были матчи, в которых он забрасывал по три-четыре шайбы, без гола же с поля он не уходил почти никогда. В Стокгольме же на его счету один-единственный гол, да и тот в игре с американцами. Что же случилось вдруг с Якушевым?
В том-то и дело, что с Якушевым не случилось ничего. Якушев остался Якушевым. Но в «Спартаке» к нему относились как к игроку, который силен своим умением забивать голы в определенных ситуациях, и создавали ему эти ситуации. Якушев трудился в обороне, как говорится, постольку поскольку. Эту работу выполняли за него другие. Зато у него всегда были развязаны руки для контратаки. И когда наши наконец завладевали шайбой, они знали: Якушев уже набирает скорость и готов принять пас где-то в середине поля. Туда и отсылалась ему шайба. Вот она, та самая ситуация, где Якушев особенно опасен — на ходу, с шайбой, на широком оперативном просторе. Тут преградить ему путь очень трудно.
В сборной ничего этого не было. В сборной он должен был выполнять те же функции, что и все, и потому не мог приносить пользу. Когда он, почуяв момент, готовился броситься в прорыв, с тренерского КП следовал грозный окрик: «Возьми своего!» — и он возвращался назад. Его партнеры не получали задания играть на Якушева, да они и не привыкли подыгрывать кому-то, в «Спартаке» другие играют на них. А когда начали было привыкать, Старшинову и Зимину не надо долго объяснять, что к чему, — Якушев оказался уже в запасе. Его место занял Евгении Мишаков, игрок хороший, но чуждый им обоим по стилю, по пониманию хоккея. Когда мы разговаривали со Старшиновым в Стокгольме, он не раз ворчал:
— Не могу понять, куда он все время бежит и зачем…
Меня вообще поражало в наших тренерах то, что при всей своей прозорливости, при всем своем понимании хоккея они с совершенно непостижимой легкостью и беззаботностью проходят мимо достоинств некоторых хоккеистов. Может, это оттого, что у нас нет дефицита на хороших игроков?
Есть в команде воскресенского «Химика» очень интересный и тонкий игрок — Валерий Никитин. Он как бы полузащитник, полунападающий, и в этом его своеобразие. В «Химике» он играет больше десяти лет и всегда на площадке в особом положении, такое уж у Никитина амплуа. У него изящный дриблинг, он любит и умеет подержать шайбу у себя, подождать, пока партнеры освободятся от опеки, выманить на себя одного-двух противников и в самый неожиданный момент послать своих партнеров вперед. Отними у Никитина это качество, лиши его этой изюминки, и он превратится в заурядного, незаметного игрока.
Однажды Никитина пригласили в сборную и даже взяли на первенство мира в Вену. Взять взяли, а играть так, как он привык в «Химике», не разрешили. Перестраивать для него игру партнеров тоже не стали. Поставили его в защиту и сказали.
— Играй, как играют Рагулин, Давыдов, Кузькин. Отобрал шайбу — сразу отдай.
Словом, сбросили Никитина с его конька, лишили его изюминки. А как Рагулин — он не умеет. Он умеет как Никитин. И играл он в Вене посредственно.
Кстати, нам со Славкой к тому времени было уже не привыкать к новым партнерам по тройке в сборной. Их нам меняли каждый сезон… Правда, «привыкать» — не то слово. К этому привыкнуть невозможно. Я отлично понимаю Старшинова, который прямо-таки мучился в Стокгольме. В «Спартаке» Зимин всегда был на поле по правую руку от чего, а тут — по левую. На месте Зимина играл то один, то другой. Слева он привык получать передачи от меня, а тут — Мишаков, который сам любит, чтобы ему пасовали… Так и шло все вверх тормашками. А Славка день ото дня худел, мрачнел и все больше ворчал на себя и на других. Ему было очень трудно — он остался без понимающих его и понятных ему партнеров.
До чего же это сложная, хотя и совсем маленькая, команда — хоккейная тройка! Вроде бы чего проще: три хоккеиста, один забивает голы, другой создает ему условия, третий помогает и тому и другому. Хорошо бы, чтобы каждый из трех умел здорово делать свое дело, а еще лучше, если все трое — мастера на все руки. Вот вам и вся теория.
Однако в жизни все гораздо сложнее. Иногда самые причудливые и неожиданные сочетания вдруг создают великолепный букет, но не менее часто соединение трех классных мастеров, к тому же прекрасно ладящих в жизни, рождает более чем посредственное хоккейное звено.
Еще совсем недавно была у нас в «Спартаке» тройка, которой прочили большое будущее, тройка — Ярославцев, Шадрин, Якушев. Все талантливые, все еще молодые, но уже знаменитые. Они долго ходили в подающих надежды, так долго, что уже некоторые стали поговаривать: сколько можно обещать, не пора ли уже и платить по векселям? Но у нас в «Спартаке» решили запастись терпением и ждать. А прогресса все не было. Это чувствовали и сами ребята. Пытались объяснить себе и другим, в чем дело. Оба крайних считали, что во всем виноват Шадрин: он и медлителен, и шайбзабрасывает мало. В общем-то, их можно было понять: и Ярославцев и Якушев поопытней, постарше, провели сезон в сборной, вот им и казалось, что неопытный Шадрин уступает обоим в классе. А однажды, когда Ярославцев, если память мне не изменяет, заболел, на его место временно определили Александра Мартынюка. Прошло совсем немного времени, и всем стало ясно: тройка из перспективной превратилась в тройку высокого класса, способную играть против любых противников и побеждать их. Да она вскоре это и доказала. А ее душой стал «медлительный» и «нерезультативный» Володя Шадрин.
Вот и пойди после этого разберись, что здесь к чему. Место могучего, заметного, прошедшего огонь, воду и медные трубы сборной команды Ярославцева занимает хоть уже достаточно известный, но никогда с неба звезд не хватавший Мартынюк. По всем «объективным показателям» тройка должна если уж не зачахнуть, то уж во всяком случае и не расцвести. А тут все наоборот.
А разве с другими знаменитыми тройками нашего хоккея было не так? Локтев и Александров совсем не радовались, когда им дали нового центрового 19-летнего Сашу Альметова. Да и чему тут было радоваться: вместо проверенного и опытного партнера, каким был для них Александр Черепанов, им, знаменитым хоккеистам, игрокам сборной, Тарасов «подсунул» какого-то желторотого птенца, с которым надо еще немало повозиться, прежде чем из него хоть что-нибудь выйдет. Да и выйдет ли? Но Черепанов уже сходил, да и с режимом у него обстояло неважно, а молодому Альметову требовалось постоянное место в основном составе… Так появилась на свет тройка, ставшая вехой в истории нашего хоккея. Между прочим, был сезон, когда ни Локтев, ни Александров не играли. Альметов получил тогда двух хороших партнеров: Леонида Волкова и Владимира Киселева. Но звена из них не получилось…