Я смотрю хоккей
Шрифт:
Пройдет год, и тот же Мальцев, наш 20-летний форвард, станет самым результативным игроком первенства мира и получит приз лучшего нападающего.
А мы в их возрасте так не умели. Почему? Я думаю, вот почему. Возьмем все того же Мальцева. Он появился в московском «Динамо» — первой своей команде мастеров — в сезоне 1968 года. Играл он тогда совсем немного — мешали болезни, травмы, неопытность. А в следующем сезоне он встал на коньки в августе. Провел вместе с динамовцами все игры на приз газеты «Советский спорт», на первенство страны, участвовал в московском международном турнире, в чемпионате Европы среди юниоров. Потом тяжелейшее турне по Канаде, снова первенство страны, где игроку приходится тяжелее, чем в любом международном турнире. Вот какую дистанцию успел преодолеть Саша Мальцев за полсезона.
Почти
Да, хоккейные мастера сейчас готовятся прямо-таки индустриальными методами. И не только у нас — всюду. Когда я отвлекался от мысли, что, скажем, канадцам Кефри и Демарко, шведам Карлссону и Мильтону, финну Кетола, Беднаржу из сборной Чехословакии по 20 лет, я не мог найти разницу между ними и ветеранами в смысле зрелости игры.
Потому я и говорю, что меня не беспокоило, хватит ли нашим ребятам мастерства, чтобы играть со шведами на равных. Я знал: хватит. Важно было только, чтобы они понимали это сами. В молодости ведь не очень-то знаешь себе цену. А вокруг и перед тобой что ни противник, то знаменитость с мировым именем. Поневоле сначала робеешь. У нас же сезон 1968/69 года, к сожалению, сложился так, что сойтись с главными своими соперниками сборная не смогла.
Словом, матч со шведами — весь его ход, все перипетии — был необычайно важен для нашей команды, в которой из игроков «стокгольмского призыва» 1963 года осталось всего четверо. Для трети же хоккеистов этим матчем, по существу, начинался их долгий путь по дорогам мировых первенств.
Я написал эти слова — «долгий путь» и задумался. А насколько долгим окажется он для тех, кому сейчас около двадцати и кто за сезон прошел курс хоккейных наук, на который нам требовались многие годы? В наше время в таком возрасте попал в сборную, кажется, только Саша Рагулин. Попал и прожил в ней девять лет. И я ничуть не удивлюсь, если его век игрока сборной продлится еще два-три года. При этом важно, что Рагулин вовсе не уникум. По десятку лет стажа имели В. Александров, В. Якушев, К. Локтев, близки к этому В. Старшинов, В. Давыдов и В. Кузькин.
Но если все они обыкновенные люди, со свойственными каждому из нас слабостями, а не сказочные богатыри, да к тому же еще и вовсе не затворники, то почему я вдруг ставлю под сомнение спортивное долголетие нового хоккейного поколения?
Вообще-то авторство в постановке этого вопроса принадлежит не мне. И отвечать на него категорически не берусь. В Стокгольме, давая очень высокую оценку мастерству Саши Мальцева, один из самых серьезных в мире знатоков хоккея, канадец Дейв Бауэр, сказал, что Мальцев и его сверстники не продержатся в большом хоккее и до 25 лет. Так ли это на самом деле? Не знаю. Но в одном я уверен твердо: если долголетие в нынешнем спорте с его гигантскими рекордами, небывалыми нагрузками и невиданными требованиями к физическим качествам и интеллекту спортсмена и возможно, то только ценою самоотверженного, без малейших скидок и поблажек отношения к себе, к спортивному режиму.
Говорят, у некоторых людей с возрастом пробуждается склонность к наставлениям и проповеди общеизвестных истин. Я не хотел бы, чтобы читатель подумал, что и этот разговор об отношении к режиму из числа таких вот проповедей. Наши предшественники — а многих из них мы застали еще превосходно играющими в лучших командах — рассказывали нам, молодым, казавшиеся легендарными истории об астрономических дозах спиртного, которые они выпивали до и после самых важных игр. Если в их рассказах и было некоторое преувеличение, то, поверьте, не такое уж значительное: мы, в ту пору зеленые юнцы, не раз становились свидетелями их «подвигов». «Да, были люди в наше время» — таков подтекст их воспоминаний о былом. А о более поздних поколениях хоккеистов они отзываются в лучшем случае снисходительно. Между тем и среди моих сверстников было немало таких, кто в этом отношении как минимум не уступал ветеранам. Я сказал «было» потому, что, выражаясь словами поэта, «иных уж нет, а те далече». И вовсе не потому, что они были слабее или бездарнее своих предшественников. Просто спорт ушел вперед, и у них не хватило сил идти
Бродят или бродили еще недавно, по каким-то заштатным, никому не известным командам мои сверстники и старые товарищи по «Спартаку», хорошие люди, талантливые игроки, завоевывавшие «Спартаку» первые в его истории золотые медали, но уже в 25–26 лет совершенно потерянные для настоящего хоккея Игорь Кутаков, Олег Голямин, Саша Кузнецов, Валерий Ярославцев (этот на четыре года моложе меня)…
Ну, а теперь, в век космических скоростей спорта, в век, когда он не по дням, а по часам молодеет, все стало во сто крат сложнее. Теперь — «или — или»: или пожертвовал ради спорта всеми «мирскими» соблазнами, или сжег здоровье, словно костер тонкий листок бумаги. Я говорю не о спорте вообще, а о спорте на высшем уровне. И это не абстрактное философствование, а мысли, рожденные судьбой моих близких товарищей, сгоревших в этом костре совсем еще молодыми людьми. Смею заверить, что и они были наделены железным здоровьем, железным сердцем и железными мускулами. Тот же неожиданно умерший в 23 года и уже успевший навсегда оставить свое имя в истории нашего хоккея Виктор Блинов — талантливейший защитник и добрый, честный парень.
Не знаю, что имел в виду Дейв Бауэр, делая свое невеселое пророчество, и не считаю себя настолько большим знатоком, чтобы категорически отвергать или признавать его правоту, но все же остаюсь при том мнении, что мы сами творцы своего долголетия. Только теперь сберечь его трудней, чем было прежде. Но ведь меняется не только спорт, меняются и спортсмены — их культура, их интеллект, их отношение к делу. И потому хочу верить, что Бауэр не прав…
День третий
STOCKHOLM
Сегодня был на тренировке. Не зря тащил я в Стокгольм коньки, перчатки, клюшки!
Тренировку назначили на девять утра, но я явился пораньше, благо вход в метро — прямо из нашей гостиницы. Я и вообще-то, кажется, в жизни ни разу не опоздал на тренировку, а сейчас, когда стосковался по хоккею, особенно торопился.
Какое наслаждение — час на льду и ни секунды передышки!
Правда, ребятам намного труднее, чем мне. И дело не в том, что я в легком тренировочном костюме, а они в тяжелых доспехах. Просто вчерашняя победа взяла у них много сил, а Тарасов все повышает и повышает темп занятия. Он стоит в центре поля с клюшкой наголо и по трибунам несется его командирский голос.
Пот со всех течет градом. И даже у меня он стекает с носа тоненькой струйкой. А Тарасов подает новую команду:
— Играем в одни ворота! По звеньям. Нападающие против защитников. Нападающие в одно касание, защитники — в два!
Кажется, это последнее задание: минут через пять на лед должны выйти наши сменщики — шведы. Раздается звук мотора — верный сигнал к окончанию тренировки. Уже встал со своего обычного места на краешке скамейки запасных наш старший тренер Аркадий Иванович Чернышев и пошел в сторону кулис. Уже повезли туда же запасные клюшки. Уже перескочили через борт несколько человек. Только неугомонный Тарасов верен себе. Он машет рукой в сторону появившегося на пороге поля комбайна, как бы прогоняя его с площадки, и кричит: