Я — Спок
Шрифт:
После грима приходила пора отправляться на съемочную площадку или в репетиционную (хотя у нас практически никогда не было времени на репетиции). Каждую серию следовало снять за 6 дней или около того, так что работали без роздыху до 6-30 вечера, делая только небольшой перерыв на обед (обычно из столовой). В это время я, как правило, собирал телефонные звонки, в основном, от репортеров или людей, приглашающих меня на публичные выступления. Я старался за обед ответить на все, но вдобавок потребовалось установить телефон в машине. Никто о подобном не слыхивал до самого конца 60-х, но мне пришлось это сделать, потому что время
Ради экономии времени я вдобавок завел себе красный велосипед, чтоб сберечь пару минут на дороге в столовую или в офис. Ну, тут я должен отвлечься, потому что любое упоминание об этом велике будет неполным без «Повести о Билле и Велосипеде».
Я уже разгласил страшную тайну, что мой бывший звездный коллега — закоренелый шутник, но в некоторых отдельных случаях его склонность к розыгрышам превращалась в настоящую манию. Я так никогда и не пойму, почему, но именно мой велосипед превратился у него в навязчивую идею.
Началось все довольно невинно — Билл просто однажды спрятал велик на съемочной площадке и отдал назад со смешком, когда я взорвался и потребовал его вернуть — чтоб я мог покатить в столовую на обед. Но потом оно пошло по нарастающей, как всегда бывает с одержимостями. Не успел я оглянуться, как Билл заручился помощью кинооператоров, чтоб стянуть велик с помощью веревок и подвесить его к потолку в звуковом павильоне.
Кто-то может подумать, что все зашло далековато, но Билл только разогревался. В какой-то день мой несчастный велик обнаружился примотанным цепью к пожарному крану, а потом — в трейлере у Билла, под бдительным взором одного из самых злобных его доберманов.
В отчаянии я пошел на крайний шаг — закрыл проклятый велик в своем «Бьюике» и припарковал машину рядом со звуковым павильоном.
Билл, разумеется, утащил «Бьюик» на буксире.
Но, возвращаясь к вопросу экономии времени. Среди причин, по которым я старался беречь каждую минуту, была не только сверхурочная работа над сериалом, но и то, что я тратил на поездки практически каждые выходные. Я редко отказывался от участия в каком-либо мероприятии за плату, поскольку знал, что сериал не вечен. Я повидал немало друзей-актеров, которые работали в сериалах в течение нескольких лет и прогуливали весь доход, а потом, когда сериал закрывали, опять были вынуждены искать работу — без стабильного дохода и денег в банке.
Я тихо поклялся себе, что со мной и моей семьей такого не случится. Я смотрел на «Звездный путь» как на возможность скопить денег и материально обеспечить будущее, и именно этим и занимался. Мы вели очень скромный образ жизни и откладывали деньги, чтобы потом дать детям образование.
Так что, каждый раз, когда мне предлагали где-нибудь выступить за плату, я соглашался. Это значило, что я покидал студию в 5–6 часов вечера в пятницу, и летел на ночном рейсе к месту назначения. Я прилетал на Восточное побережье примерно в 6–7 утра в субботу, и садился на последний авиарейс в воскресенье вечером. Я помню, как пару раз возвращался в Лос-Анджелес в 2–3 часа утра в понедельник, отправлялся прямо в студию, вваливался к себе в артистическую и перехватывал несколько часов сна на кушетке. И потом оттуда отправлялся прямо в гримерную.
Разумеется, я был
За сверхурочную работу нам всем пришлось расплачиваться. Я вынужден был серьезно озаботиться сохранением запаса энергии, и у меня по сей день осталась привычка держать банку с медом в своем трейлере или артистической. На съемках «Звездного пути» я примерно в 3–4 часа дня набивал рот медом, просто чтобы продержаться. Еще я приучился очень легко обедать, чтоб не меня не разморило. Чтобы преуспеть в работе, требующей большой скорости и концентрации, мне нужно было сохранять дисциплину и стараться изо всех сил.
Конечно, не все на съемочной площадке воздерживались от плотных обедов. Одним жарким августовским днем мы с Биллом были заняты в сцене, которая состояла из драки со злодеями, за которой следовал разговор между Кирком и Споком. Мы тщательно отрепетировали драку и выучили наш диалог, так что, когда настало время включить камеры, все пошло безупречно: Кирк и Спок легко раскидали громил и перешли к диалогу.
Ну, почти безупречно, да. В то время как мы с Биллом обменивались репликами, я услышал рядом чудной рокочущий звук. Я не мог понять, что это за шум и откуда именно он исходит, но по странному блеску в глазах Билла было ясно, что он тоже его слышит.
Но камеры продолжали снимать, так что мы храбро продолжали делать свое дело, и только в самом конце сцены до меня внезапно дошло, что случилось. Похоже, один из каскадеров, принимавших участие в драке, упал «без сознания» на пол — и расслабился, зная, что его работа уже сделана, и умудрился заснуть. Этот странный рокочущий звук был его громкий храп!
Кроме того, за нахождение «в характере» Спока на съемках мне приходилось платить еще кое-чем. Конечно, я много смеялся с Биллом по утрам и, иногда, на съемочной площадке, дуракаваляние — естественный способ сбросить напряжение и усталость. Но время от времени, когда становилось по-настоящему весело, я уходил прочь из страха, что у меня возникнут сложности с вхождением в роль. Я сохранял «Споковский режим» даже не находясь под прицелом объективов, потому что верил, что смогу выполнять свою работу лучше, если не буду прерываться. Таким образом, если я уже буду Споком, когда включатся камеры, мне не придется полсцены нащупывать персонажа.
Так что, чем дольше я оставался в роли Спока, тем лучше становилась моя актерская игра. Однако слишком долгое погружение в вулканский дух оказывало побочные эффекты на Нимоя-человека. Созданный мной персонаж вскоре зажил своей собственной жизнью, и это он начал влиять на меня, а не наоборот!
Обитание в Споковой голове превратилось в сидение на паровом котле. В конце концов, подавление эмоций — это неестественно. Тед Старджон, написавший «Время амока», был прав — в конечном счете что-то обязано проявиться!