Я — Спок
Шрифт:
Все еще не ведая своей судьбы, я отправился в репетиционную С, чувствуя себя очень смущенным и потерянным, и уселся у стены. В конце концов, гример — очень талантливый художник по имени Ли Гринвей — подошел ко мне и спросил: «Вы не Леонард Нимой? А то я его ищу».
Он отвел меня к гримерному креслу и начал накладывать шаблоны на мое лицо, чтобы можно было сделать поролоновые накладки. В этот момент я понял, что был выбран на главную роль.
Мой
В день, когда начались съемки «Молодого Пола», я уселся в то же самое кресло и стал смотреть, как Ли прикрепляет законченные накладки к моему лицу. Я с трепетом наблюдал за медленным превращением в зеркале, пока мои рот, нос и лоб становились из Нимоевских Обезьяновыми. Хоть я в то время и не был особо профессиональным актером, мои чувства инстинктивно откликнулись на это новое лицо.
Я выглядел как чужак, человек, не имеющий с другими ничего общего. Я мог разделить чувства, вызванные «инаковостью», мог понять, почему Малыш воздвиг защитную раковину из застенчивости и физической грубости, чтобы спрятать свои истинные чувства. И все же, как и Горбун, он тоже обладал сердцем, жаждущим понимания и сострадания.
(После выхода «Молодого Пола» моя мать, которая никогда не касалась запретной темы моей карьеры, написала мне письмо с загадочной фразой: «Ну, мы посмотрели твой фильм». Ни похвалы, ни критики, ни единого слова о том, как мои родители отреагировали, увидев в кино своего сына. Честно говоря, я пришел в смятение, и написал матери об этом. Она, наконец, призналась: «Что я могу сказать? Ты наш сын. Как мы можем судить, хороший это фильм или плохой? Все, что я знаю — мы с отцом начали плакать, как только ты появился на экране, и не смогли остановиться, пока все не закончилось».)
Память об этих персонажах-чужаках, Горбуне и Малыше Обезьяне Барони осталась со мной, хотя за следующие тринадцать лет я переиграл множество различных ролей. Собственно, роль, которая напрямую привела к тому, что я был выбран на роль Спока, не была ролью отчужденного одиночки. Совсем наоборот: это был бойкий, скорый на язык голливудский типаж.
Это было в 1964 году в весьма недолго продержавшемся сериале под названием «Лейтенант», в эпизоде под названием «В лучших традициях». Я был приглашен на роль эксцентричного актера, который хочет снять фильм на базе морской пехоты. Главного героя, лейтенанта, о котором идет речь, играл Гэри Локвуд (имя, которое в дальнейшем еще всплывет). Как бы то ни было, я получил роль после прослушивания перед режиссером эпизода, Марком Дэниелсом.
Марк был замечательно спокойным, невозмутимым, невероятно опытным трудягой-режиссером, который снял многие эпизоды известного шоу «Я люблю Люси». Он носил слуховой аппарат, и это всегда меня в нем восхищало, ведь я никогда не видел никого в нашей запуганной, полной конкуренции отрасли, кто бы посмел продемонстрировать хоть малейший признак физической слабости. Но Марк был очень прямым и уверенным в себе, он никогда не играл ни в какие игры, он просто приходил на работу и выполнял ее — профессионально и очень хорошо. Именно связь с Дезилу через «Я люблю Люси» привела позже Марка к режиссированию нескольких серий «Звездного пути».
Но в то время он знал меня как серьезного, драматического актера, кого-то, кто изображает обозленных юных уличных хулиганов. Так что, когда мой агент, Алекс Бревис, предложил меня для серии «Лейтенанта», Марк сказал: «Леонард Нимой? Совершенно не то! Нам нужен кто-нибудь бойкий,
Так что я был принят на роль. Разумеется, ни один эксцентричный голливудский тип не мог обойтись без ассистентки, мою сыграла очаровательная молодая актриса под сценическим именем Маджел Бэррет.
Я отлично провел время на съемочной площадке, насладился работой с Гэри Локвудом, забрал чек и обо всем забыл — пока мой агент не позвонил через несколько недель. «Слушай, — сказал он. — Я только что получил звонок от продюсера «Лейтенанта». Ему всерьез понравилась твоя работа, и он хочет поговорить с тобой о роли в пилоте сериала, который он сейчас делает».
Я, конечно, ужасно обрадовался. После эпизодических ролей в таком количестве сериалов и вечного пребывания в качестве гостя, чье имя пишут мелом на двери гримерной, мысль о регулярной работе и регулярном доходе была очень привлекательной. Но я старался не слишком увлекаться — я прошел слишком большое количество прослушиваний, чтобы не понимать, что могу не подойти. И я также знал, что большинство пилотов так и не становятся сериалами.
Держа это в уме, я отправился на встречу с продюсером, полностью готовый рекламировать себя вовсю и приложить все усилия, чтобы пройти пробы. Он был очень высоким человеком, долговязым и гибким, можно сказать, в некотором роде расслабленным, но не ленивым, и, со всей очевидностью, очень умным. Наша встреча была приятной и сердечной.
Он провел для меня целую экскурсию по студии Дезилу — показал мне реквизит, мастерскую сценического дизайна, и все это — объясняя, какова идея сериала и каким замечательным он будет.
Я продолжал ждать пробы. Но, пока продюсер рассказывал о том, какой это будет сериал и какой интересный у меня будет персонаж, я начал понимать, что он сам пытается уговорить меня! И я подумал про себя: «Только не испорти все, Леонард. Придержи язык, а то еще отговоришь его взять тебя на работу!»
Так что я изо всех сил старался просто внимательно слушать и выглядеть заинтересованным, пока Джин — таково было имя продюсера, разумеется, Джин Родденберри, — рассказывал о персонаже, которого мне предстояло играть, Споке, и о фантастическом сериале под названием «Звездный путь». Персонаж еще не облекся плотью, но в одном Джин был непреклонен — Спок должен был быть абсолютно очевидным инопланетянином, чтобы визуально подчеркнуть, что это 23 век, и что на корабле межпланетный, а не просто международный экипаж. Таким образом, Спок должен был отличаться другим цветом кожи (вероятно, красным), другой прической и заостренными ушами.
И еще у него должен быть особенный характер. Спок был наполовину человеком и наполовину инопланетянином, воспитанном в мире, где проявление эмоций считалось признаком дурного вкуса и строго пресекалось. Эта рациональная «сдерживающая» сторона, конечно, отводила в тень его эмоциональную, человеческую сторону. Но, несмотря на свое спокойствие, он должен был оставлять ощущение, что в нем таится опасность, темная половина, которая может взять верх в любой момент.
Я был одновременно заинтригован и обеспокоен этой ролью. Заинтригован, поскольку Джин описал очень богатую внутреннюю жизнь персонажа, обеспокоен — поскольку она могла оказаться безвкусной фантастической шуткой. Насколько серьезно готова аудитория принять персонажа с красноватой кожей и острыми ушами? Что там еще следующее, вилы?