Я стала женой злодея
Шрифт:
Что если… Что если я не успела?.. Что если отец и Ридрих уже были здесь? Что если я не смогу их остановить?
— Святая Азалия, вы побледнели, давайте остановимся… — начал Йенис, но не успел он осекся, когда из-за поворота, спрятанного за деревьями, вдруг показался всадник.
Сердце в груди сделало слабый удар и оборвалось, а я вся с ног до головы покрылась мурашками, стискивая поводья лошади так, что стало больно ладоням.
На большом черном скакуне Ридриха сидел отец. Его лицо осунулось
Мой мир застыл, пока я всматривалась в красные пятна. Воздух пришлось проталкивать через гортань, потому что для него просто не было места. Все мое тело переполнил леденящий душу ужас.
Я встретила взгляд Лендриса, и то, что я прочитала в его глазах…
— Нет, — качнула я головой, отшатываясь. — Нет. Нет. Не говори мне этого.
— Азалия, вернемся в столицу, — с тяжелым вздохом проговорил отец. — Все кончено.
Все. Кончено.
Два слова упали на землю, как две огромные каменные глыбы, вызвав землетрясение. Или это я дрожала?
— В сторону, — резко сказала я и пришпорила лошадь, даже не дожидаясь, пока отец отъедет в стороне.
Он едва успел отвести коня Ридриха в сторону, чтобы избежать столкновения, а я пригнувшись к холке лошади уже стрелой летела к замку.
Нет. Нет. Нет-нет-нет-нет-нет-нет.
Черт возьми, это не может быть правдой.
Я отказываюсь в это верить. Слышите?! Я отказываюсь!
До развалин замка я добралась в полубреду, едва ли осознавая действительность. Не помню, как я соскочила с лошади, и как добралась до тайного хода, ведущего в подземный ритуальный зал. Я даже не помню, как шла по темному коридору.
Все это слилось в один сплошной комок неразборчивых картинок.
Зато я отчетливо запомнила момент, в который поняла, что темной ауры не было. Раньше каждый камушек в этом месте пронизывала тьма, а сейчас? Ничего. Это подземелье ничем не отличалось от сотни других.
Рыдание подступило к самому горлу, и я зажала рот рукой, не давая ни единому звуку вырваться из горла. Нет. Нет. У меня нет поводов для расстройства. Ничего не случилось. Нет.
Боже, умоляю тебя… Это не может быть правдой.
На одеревеневших ногах я вышла из коридора. В огромном круглом зале горели свечи. Десятки свечей с беспокойно взмывающими вверх огоньками. Ничего здесь не изменилось. Неровная каменная кладка стен, узор на полу в виде пятиконечной звезды, алтарь с пустым серебряным кубком и острым кинжалом - все осталось прежним. Только вот… В глаза бросалась огромная лужа крови.
Боже, она была размером с целое озеро.
Следующие несколько шагов дались мне с большим трудом, ведь мир внезапно потерял очертания пространства. Исчезли шорохи подземелья.
Его спутанные черные волосы упали на лоб, губы были плотно поджаты, глаза закрыты, и его кожа… Почему она была такой бледной? Разве бывает такая восковая белая кожа у живого человека?
Я опустилась рядом с ним на колени и потянулась к его лицу. Моя рука тряслась так, что мне не сразу удалось положить ладонь на его щеку. Очень холодную щеку.
Губы задрожали. А горло сжалось так, словно его перевязали узлом.
— Рид-дрих… — позвала я охрипшим голосом. — Что ты здесь делаешь, мой хороший? Не лежи на полу.
Откуда-то ему на лицо упали несколько прозрачных капель. И я осторожно вытерла их, но они падали снова и снова. Что это такое? Нужно укрыть его от дождя. Ридрих не любит пасмурную погоду.
Я аккуратно обхватила его затылок и, приподняв голову, прижала ее к своей груди, окутывая своими объятьями.
— Все хорошо, — бормотали мои губы, пока я бездумно пропускала короткие пряди его волос меж пальцев. — Все хорошо. Я подожду, когда ты проснешься. Ничего страшного, хороший мой. Поспи.
Почему все вокруг тряслось? Я никак не могла это понять. Обхватив Ридриха, я прижалась щекой к его макушке, и стала раскачиваться из стороны в сторону, убаюкивая мужчину.
— Все хорошо. Все хорошо, спи, хороший мой, — продолжала я, целуя его волосы. — Все хорошо.
— Азалия, — донесся до меня словно издалека смутно знакомый голос. — Азалия. Азалия!
Меня тронули за плечо, и я вздрогнула всем телом. Открыла глаза и увидела обеспокоенное лицо отца, в потемневших голубых глазах которого плескался страх.
— Азалия, поднимайся, доченька, — проговори он. — Отпусти его.
Папа говорил какую-то ерунду. Зачем мне подниматься? Зачем отпускать? Вместо этого я прижала к себе своего злодея лишь крепче.
— Я не хочу, чтобы он был один, когда проснется, — пробормотала я. — Возвращайся в столицу один, мы отправимся следом, когда Ридрих придет в себя.
— Азалия, — осторожно и мягко произнес Лендрис, опускаясь на колени рядом со мной и пачкая свою белую робу в крови еще больше. — Он не очнется.
Что-то внутри стало раздуваться. Легкие словно накачивали насосом, не давая мне ни сделать новый вдох, ни выдохнуть.
— Он сделал то, что должно, — продолжил отец. — Тьма становилась сильнее с каждым днем. Он представлял для тебя угрозу, его сущность требовала завершения таинства. Сейр Абенаж не мог рисковать и ждать того дня, когда ты призовешь Бога. Он не хотел подвергать твою жизнь опасности.
Эти слова не несли совершенно никакого смысла. Были пустыми, как воздушные шарики.