Я стою миллионы
Шрифт:
Я не была объективна, Голдсмит просто еще не успел узнать о его смерти. Но слезы все равно навертывались у меня на глазах: Эрик не забыл меня.
— Эрик Горбински мертв, — услышала я свой голос и почувствовала, как все внутри холодеет.
— Что? — Голос Голдсмита дрогнул и осекся.
— Его застрелили в подъезде дома его дяди в Тарасове.
— Не могу поверить… — В трубке повисла пауза.
Наверное, Голдсмит пытался осмыслить услышанное. Но я-то знаю, для того, чтобы примириться с трагической и жестокой действительностью, людям требуются годы.
— Я
— Вы звоните, чтобы сообщить мне об этом?
— Не только, вообще-то я думала, что отец Эрика сообщил вам. Мне необходимо встретиться с вами.
— У меня здесь важный контракт, я никак не смогу приехать раньше воскресенья.
— В таком случае, могу ли я приехать к вам? Дело срочное.
— Конечно, буду рад. Позвоните сразу, как приедете.
Нью-Йорк
20 мая
15 час 47 мин
Вернувшись в отель, я узнала по телефону, что ближайший рейс на Лос-Анджелес в двадцать один пятнадцать. Заказав билет с доставкой, попыталась проанализировать полученную от Кеннета информацию, но мысли путались, набегали одна на другую и никак не хотели выстраиваться в четкую логическую цепочку.
Сказывалась поясная разница во времени — в Тарасове сейчас была уже полночь, и неперестроившийся еще организм требовал хотя бы небольшого отдыха.
Прикинув, что у меня есть часа четыре до выхода, я решила немного поспать, тем более что мне предстоял неблизкий перелет. Понежившись четверть часа под горячим душем, я юркнула в постель, но, как только начала засыпать, с удовольствием растянувшись под одеялом, раздался стук в дверь. Черт! Наверное, билеты.
Я накинула халат и подошла к двери.
— Кто там?
— Билеты, мэм, — раздался из-за двери звонкий юношеский голос.
Я открыла. За дверью стоял парень лет девятнадцати в толстовке с капюшоном и фирменной красно-синей бейсболке.
На его скуластом веснушчатом лице цвела белозубая улыбка.
— Спасибо, — поблагодарила я его по-английски, взяв протянутый им конверт с моим именем.
— С вас триста семьдесят пять долларов. — Он продолжал улыбаться.
Я дала ему четыреста и, подождав, когда он отсчитает сдачу, сказала:
— Пятерку можешь оставить на чай.
— Благодарю вас, мэм, — колокольчиком прозвенел его фальцет.
Он приподнял в знак вежливости красный козырек бейсболки и, таким образом отсалютовав мне, исчез.
Ну вот, теперь можно спокойно соснуть. А все-таки как-то странно, едва прилетев в Нью-Йорк, вот так заваливаться спать, когда за окном шумит, грохочет и кричит, плавясь в пестроте разноголосых человеческих толп, крупнейший город мира.
Глава 4
Лос-Анджелес
21 мая
00 час 39 мин
Лос-Анджелес
Опустив два четвертака в прорезь автомата с различными буклетами, я получила прекрасный путеводитель по Лос-Анджелесу, из которого узнала, что этот город занимает узкую прибрежную низменность, окаймленную горами Сан-Габриэль, Санта-Моника и Санта-Анна, и вытянут с севера на юг на восемьдесят, а с запада на восток — на пятьдесят километров.
Кроме того, я вычитала, что Лос-Анджелес основан испанцами в 1781 году на территории Мексики, которая входила тогда в состав вице-королевства Новая Испания.
А вот и полезная для меня информация: низкая плотность застройки, обилие малоэтажных частных вилл, окруженных обширными садами и свободными участками, требуют такого же обилия дорог, так что построен город в расчете на население, которое передвигается не столько на своих двоих, сколько на автомобилях. В результате получился не один город, а скорее комплекс из нескольких городов, соединенных друг с другом скоростными автострадами и широченными бульварами.
Что ж, придется взять напрокат авто. Лос-Анджелес — город миллионеров, поэтому я приготовилась к несколько большим, чем в Нью-Йорке, расходам.
«Форд» последней модели, с кондиционером и прочими прибамбасами, обошелся мне в полтинник за сутки плюс десять долларов за страховку от компании «Хертц».
Бросив сумку в багажник и выехав со стоянки, я остановилась перед большим щитом указателя направлений и взяла с сиденья путеводитель. Настало время выбрать жилье. Я решила поселиться в «Реджент Беверли Уиллшайр», находившейся на бульваре с таким же названием. Конечно, я могла бы кинуть кости (я не имею в виду додекаэдры) в каком-нибудь придорожном мотеле, где за тридцатник в сутки можно получить скромный американский комфорт. Но ведь живем-то мы раз, в конце концов, и я не стала мелочиться.
Я ехала по широкой автостраде мимо утопающих в садах невысоких вилл, двигаясь в неожиданно плотном для такого часа потоке машин. Город миллионеров и кинозвезд не спал. Легкий морской бриз, дувший со стороны Лонг-Бич, лениво копался в разлапистых кронах придорожных пальм.
Фонари были похожи на прожектора. Через двадцать минут езды у меня начали слезиться глаза, но вскоре я привыкла к беспощадному освещению и смогла прибавить скорость.
Въехав в Беверли-Хиллз, я двинулась по Родео-Драйв, пульсирующей в приливе световых реклам, — это одна из самых изысканных торговых зон в мире. Словно в разгар дня на турецком базаре, на тротуарах было настоящее столпотворение. Толпы пестро одетых людей в вечерних туалетах, летних костюмах, майках, джинсах, бермудах наплывали друг на друга, смешиваясь, как прихотливые подводные течения.