Я стою миллионы

Серова Марина Сергеевна

— Я понимаю, вам не легко, — попыталась я подыграть ей, — но возьмите себя в руки. Мне нужно поговорить с вами.

— Приезжайте завтра, или послезавтра… — неожиданно вяло сказала она.

— Я не могу столько ждать. Не волнуйтесь, я не отниму у вас много времени, — настаивала я.

— Не знаю, чем я могу вам помочь, — продолжала отнекиваться Сердюкова.

— Вы хотите, чтобы убийца Эрика был найден? — колко спросила я.

— Для этого существует полиция.

— Но он убит в России.

— Тогда милиция.

— Что-то

вы слишком равнодушно относитесь к смерти вашего мужа.

— Вы что, собираетесь читать мне нотации?

— Я собираюсь встретиться с вами, и как можно скорее, — не унималась я, — это в ваших же интересах.

— Вы что, адвокат, чтобы заботиться о моих интересах?

— Вы знаете, кто я, к чему эти отговорки? — уже давила я на нее.

Мне показалось, она устала сопротивляться, но продолжает перечить по инерции.

— Я отниму у вас не больше десяти минут, — настаивала я.

Тут она просто выключила меня напрочь.

Воспрепятствовала, да, безапелляционно запретила мне продолжать.

Изобретение телефона — и многие другие изобретения — позволяют нам выключать собеседника без спроса, вопреки его воле, хотя у него что-то есть на языке и даже на душе. Возможно, это даже не изобретение, а просто символ. Кладу трубку, и баста.

Ну погоди, мать твою, я тебя саму выключу.

Я переоделась в «рабочую» одежду: кроссовки, джинсы и жилет с многочисленными карманами, по которым рассовала свои профессиональные штучки, как-то: иглу с сонным ядом, набор отмычек, баллончик с газом, мешочек с магическими костями, а потом спустилась на лифте в холл.

Оставив ключ от номера портье, выбежала на улицу и свистнула такси.

Желтый кэб резко затормозил прямо передо мной. На этот раз водителем оказался пожилой негр в шляпе и круглых солнцезащитных очках.

Устроившись на сиденье, я назвала ему адрес в Джерси-Сити. Когда Билл — так звали шофера такси — остановился у светофора на пересечении с Бродвеем, я уставилась в окно, сравнивая Бродвей полуденный с Бродвеем ночным: ажиотаж не меньший. Тут и там кучковались подростки с длинными волосами а-ля «Битлз» и в клешах. Кое-кто прямо на улице танцевал рок-н-ролл, на одном из небоскребов красовался огромный плакат: «Танго форевер».

Еще дальше бритоголовый буддийский монах в оранжевой тоге тянул что-то речитативом, группа молодых африканцев крутила брейк. Публика визжала, свистела, топала.

Уличные фотографы, обвешанные «Полароидами», ловили желающих увековечить себя на фоне Бродвея.

Загорелся зеленый. Билл, который все это время сидел, беззаботно барабаня пальцами по своей баранке и что-то напевая, довольно резко стартанул с места.

— One moment, miss, — хрипловато произнес он, весело мне подмигнув, — вот только Линкольн-тоннель проедем, пару раз свернем, а там — по прямой до Джерси-Сити.

— Э\'кей, Билл, — компанейски отозвалась я.

— Манхэттен —

это не то что Гарлем, — философски заключил Билл и шмыгнул носом, — там совсем другая жизнь.

За окнами проплыл комплекс небоскребов, вершина одного из них, ступенями уходя в небо, взмывала выше других.

— Вот публичная библиотека, — прокомментировал Билл, повернувшись ко мне.

Двигаясь в юго-западном направлении, мы миновали Хобокен и неуклонно приближались к Джерси-Сити. Если ехать дальше в том же направлении, попадешь в Байонну, как раз там живет Голдсмит.

Высаживая меня у невысокого по американским стандартам здания — всего этажей пятнадцать, Билл шутливо отдал мне честь и буквально через секунду, подобно джинну из сказки, исчез за углом.

Я нашла фамилию Сердюковой на табличке с кнопками, вделанной в стену рядом с подъездом.

Дверь отпирается из квартиры. Можно позвонить, но нет никакой гарантии, что Сердюкова снова не отключит меня, как сделала это по телефону. Придется подождать…

Худощавый шатен лет двадцати семи с красивым и умным лицом, обрамленным мелкими кудряшками, не разочаровал меня.

Припарковав свой коричневый «Бьюик», он неторопливой походкой подошел к подъезду и вопросительно посмотрел на меня. Его открытый лоб с неглубокой складкой между бровей вкупе с ироничным взглядом светло-карих глаз и добродушной улыбкой сообщали лицу лукавое выражение. Трехдневная щетина, покрывавшая его щеки, черные брюки и такого же цвета замшевый приталенный пиджак, из кармана которого торчал красный в черный горошек платок, выдавали завсегдатая богемных клубов Нью-Йорка.

Выбирая ключ из связки, он искоса вопросительно поглядывал на меня.

— Забыла ключи, — неуверенно пожала я плечами, пытаясь придать своему голосу оттенок искреннего сожаления.

— Бывает, — сочувственно произнес незнакомец, любезно пропуская меня вперед. — Нэд Силвер, — представился он, когда мы подошли к лифту.

Нужно отметить, что у Нэда Сильвера был приятный вкрадчивый голос.

— Меня зовут Татьяна.

— From Russia? — вскинул он брови.

— Да, я приехала к сестре, но у меня возникли кое-какие проблемы.

— Проблемы? — переспросил Нэд, когда мы вошли в кабину.

— Понимаете, — приступила я к лицедейству, тем более что заинтересованный взгляд Нэда располагал к этому, — моя сестра… Мне седьмой, — сказала я, когда Нэд протянул руку к панели с кнопками. — Так вот, моя сестра — наркоманка, — произнесла я и умолкла, сделав вид, что мне нелегко говорить об этом.

Сдвинув брови, Нэд закивал головой, выражая свое сочувствие.

— Я приехала, чтобы отвезти ее в клинику, но она не впускает меня в квартиру. Отца она вообще не слушает. Бедный папа, — попыталась я раскачать голос до всхлипа и, обхватив лоб ладонью, уставилась в пол, — он не переживет этого!