Я стройнее тебя!
Шрифт:
Энни выполняет свою работу и при этом обдумывает ситуацию. Ее девяносто фунтов веса картонная коробка выдерживает запросто, пусть самой себе она и кажется безобразно жирной. Но что же будет, когда она откроет это окно и Келли полезет наверх? Если Келли встанет на коробку, через три секунды картон сомнется в гармошку. Выполнив здесь свою задачу, Энни должна будет отыскать в подвале ящик или приставную лестницу, которые выдержат ее подругу, и допустим, она что-нибудь найдет, и ей хватит сил притащить это сюда, но сможет ли Келли залезть на этот ящик и забраться на подоконник? Вот черт, допустим, Келли доберется до подоконника,
— О, супер. С первым я уже справилась.
Большой винт со звоном падает на пол.
— Да тише ты, — шипит Келли. — Они нас услышат!
— Не говори глупостей.
— Они идут за нами, я просто чувствую.
— Заткнись, — сердито говорит Энни. — Они ведь даже не знают, что мы сбежали.
— А что, если кто-нибудь зашел проверить наши палаты, а нас там нет?
— Здесь они нас никогда не найдут.
— Кажется, я слышу голоса.
— Остынь, никто даже не заметил, что мы ушли.
— Они проверяли, все ли в постели! Сейчас наверняка уже за полночь!
Второй винт уже вылез, и она продолжает говорить, сжимая его зубами.
— Потише, Келли, а то нас услышат.
— Кто услышит, Энни? Энни, они идут? Думаешь, они смогут нас найти? Ты тоже слышала это?
— Что — «это»?
— Что едет тележка?
Винт номер три. Она кидает в карман второй и третий винты.
— Нет-нет, но все равно не шуми. Так, на всякий случай.
— Ты, значит, слышала, что едет тележка, но мне не говоришь?
— Келли, не могла бы ты минутку помолчать и дать мне все доделать до конца?
— Не представляю, как я заберусь на это окно.
— Я тебя подтолкну.
Келли фыркает:
— Ну-ну. Что будем делать?
— Придумай что-нибудь, — отвечает Энни, ковыряясь с последним винтом. Когда она его вытащит, щит, которым забито окно, отвалится, и они окажутся на свободе. Ну, то есть она окажется. — Давай, ты же у нас такая умная.
— То есть, по-твоему, я смогу как-то решить эту проблему?
— Обязательно. Ты такая сообразительная.
— Хорошо тебе говорить. Но я ведь еще и очень толстая.
— Не говори так, ты же замечательный человек.
Энни продолжает работать, а по щекам у нее катятся слезы. Еще минута, и глаза ее наполнятся слезами так, что ничего не будет видно. — Послушай, если я не найду чего-нибудь, на что ты сможешь встать, чтобы вылезти, я вернусь за тобой и принесу лестницу или что-нибудь еще, ну, знаешь, веревку или типа того.
— Ты не вернешься. Ты просто оставишь меня здесь.
— Никогда.
— Обещаешь?
— Я же только что сказала!
В следующую секунду Келли вскакивает на ноги.
— Ты правда ничего не слышишь?
— Правда. — Но потом она слышит. В тот самый момент, когда винт, тихо звякнув, падает на цементный пол, Энни различает знакомое, неумолимое дребезжание тележки. Тележка! О боже, что это вообще такое? Может быть, Преданные выкатывают ее тогда, когда подростки пытаются сбежать? А смог ли хоть кто-нибудь отсюда смыться? Может быть, отсюда десятки раз предпринимались побеги, и все они не удались? Что сделает с девочками Преданная Мать, если их поймают? Энни не знает. Не
«Все в порядке», — внушает она себе. Свобода рядом, за этим окном. Келли изо всех сил прижимается к двери, так что Преданные не сразу смогут открыть дверь и оттолкнуть Келли. За это время Энни непременно успеет вылезти отсюда, убежит и приведет кого-нибудь на помощь. Она вернется за бедняжкой Келли, вызовет полицию, приведет подкрепление, она обязательно это сделает! Когда она выберется, она, ей-богу, придет на телевидение, обратится к гвардейцам или еще к кому-нибудь, — обещаю тебе, Келл! — и непременно вернется за своей подругой. Ее отряд, из кого бы он ни состоял, войдет через главные ворота этой отвратительной больницы-тюрьмы, и они отыщут ее умную, симпатичную пышную подругу и освободят ее, чего бы это ни стоило.
Дребезжания больше не слышно. Дверь сотрясается от сильного рассерженного стука. Возможно, голос принадлежит женщине, но звучит он невероятно громко.
— КТО ТАМ?
Келли шипит:
— Они здесь!
К первому голосу присоединяются другие.
— Келл, мне пора.
— КТО БЫ ВЫ НИ БЫЛИ, НАЗОВИТЕСЬ! — стук становится громче. Теперь в дверь колотит дюжина человек.
— Понимаю, — говорит Келли.
Держась одной рукой за подоконник, а другой за оконную задвижку, Энни оглядывается, ожидая одобрения.
— Но я вернусь за тобой.
Келли храбро улыбается, и в ее улыбке читаются безрассудные надежды.
— Я тебе верю.
— НЕМЕДЛЕННО ОТКРОЙТЕ ДВЕРЬ!
— Обещаю!
— Вперед! Двигай отсюда, девочка.
— Я и двигаюсь, просто мне надо открыть это чертово окно. Я только…
Энни дергает раму, и наконец окно поддается; упавший щит из стружечной плиты не сбивает ее с ног, но на нее обрушивается поток щебня и мусора, который сыплется внутрь через окно. Это базальтовая крошка, а может быть, просто мусор, который скопился вокруг фундамента, например, фантики от конфет или еще что-нибудь, что дети бросали в шахту, просто всякий мусор. Через минуту этот поток грязи и камушков прекратится. Вот-вот проход освободится, и они вдохнут первый порыв свежего ночного ветерка.
— ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! ОТКРОЙТЕ!
— Торопись.
— Я и так стараюсь!
На пол сыплются последние крошки глины, а Преданные Сестры налегают на дверь, и Келли соскальзывает в сторону, а потом теряет равновесие и валится на бок. Дверь к единственному открытому окну в Веллмонте, не сдерживаемая больше ее весом, медленно открывается под натиском Преданных Сестер, собравшихся с той стороны и решительно настроенных отодвинуть неподатливую тушу бедняжки Келли.
Келли ерзает и хрипит: