Я стройнее тебя!

Рид Кит

— Ты же знаешь, что мы делаем с обращенными, которые вступают в какие-нибудь связи. Ну так что, еще раз тебя спрашиваю. Ты с кем-то встречаешься?

— С каких это пор ты говоришь «мы»?

Мы стояли лицом к лицу. Раньше меня защищало пузо, и люди не могли подойти ко мне так близко. Понимаете, как ни высокомерен был со мной Найджел, я все-таки сбросил уже целую тонну. Вместе со словами изо рта у него вырывалась волна ядовитых испарений. Тело Найджела сжигает само себя. Он рявкнул:

— Так да или нет?

Я моргнул.

— Вовсе нет. Никоим образом. Нет-нет. —

Какой кайф можно испытать, когда врешь!

— Ты знаешь, что случится, если тебя поймают, да? Вначале разденут догола, и все будут стыдить тебя. — Его желтые глазки сверкали. С каким смаком он рассказывал все это. — Потом полагается публично исповедаться, и исповедь везде покажут по кабельному, а после этого зрители увидят, как ты проходишь сквозь строй с голой задницей, и ты сообщишь, что совершил, и назовешь все имена. Эту видеокассету отправят на нашу телесеть и разошлют во все наши филиалы по всему миру.

— В наши филиалы?

Он улыбнулся хитрой и надменной улыбкой.

Значит, это правда. Найджел уже взлетел в Послежирие. Этого тупого, нахального подлеца миропомазали, или уж не знаю, что там делает со своими избранными Преподобный Эрл. Он обогнал меня. Я читал это в его снисходительной усмешке.

— Потом эту пленку будут шесть недель подряд показывать в столовке во время каждого приема пищи. — Если бы я был кошкой, я выгнул бы спину и зашипел.

— И давно ты стал говорить про филиалы «наши»?

— Мы будем день и ночь крутить эту запись в женском общежитии, так что крошка, с которой ты тайком встречался, тоже все увидит, и ты станешь ей так же омерзителен, как и мне. — Изо рта у Найджела пахнуло, словно из недавно дезинфицированного унитаза. — Конечно, если ты сейчас во всем не признаешься.

Я попятился.

— Мне не в чем признаваться.

Но Найджел уже не мог остановиться.

— Когда тебя поймают, тебе придется выплатить штраф. Не говоря уже о том, что тебе предстоят чистки и голодание, потому что за это ты и платишь, когда отправляешься сюда, в Сильфанию, ведь здесь гарантируется достижение результата. Если ничего не сработает, то тебя заставят совершить восхождение вон на то страшное плато и провести там тридцать дней на хлебе и воде, так что я тебя спрашиваю, стоит ли рисковать?

Дайте человеку капельку власти, и он превращается в чудовище. Найджел стал каким-то диктатором из стран третьего мира, безжалостным, как фашисты, которых показывают в кино.

— Чем ты зарабатывал себе на жизнь, Найджел?

Мой вопрос застал его врасплох.

— Я был тренером по футболу.

— Работал со старшеклассниками?

Он не пожелал ответить.

— Выпускники собрали деньги, чтобы отправить меня в Сильфанию. Им было стыдно за то, что я такой жирный.

— Вполне понятно, — ответил я.

Он приблизился ко мне, сияя той же самодовольной улыбкой.

— И вот я сбросил вес! Но я задал тебе вопрос, Дэвлин. Ты с кем-то встречаешься?

— Отстань.

«Чертов Найджел, — думал я, — всего-навсего тренер, но здесь он меня, преуспевающего финансиста, обогнал».

— Так я и думал. Потворствуя маленьким слабостям,

ты подвергнешь себя непередаваемому позору. Так я тебя спрашиваю, СТОИТ ЛИ?

Готов поклясться, что да. Но я сказал волшебное слово, чтобы избавиться от него. Я даже немного сгорбился, чтобы мои слова звучали убедительнее.

— Нет.

— Ну ладно. — В своем блокноте он поставил галочку напротив моего имени. Потом протянул руку и взял пластмассовую чашу. — Ты очистился и готов принять состав.

— Ты что, не доверяешь мне принять это самостоятельно? — А ведь я должен быть благодарен ему за то, что он навел меня на некоторые мысли.

— За теми, кто прибавил в весе, необходимо наблюдение. — Фраза вылетела у него машинально, как будто он зазубрил ее по книге.

— Найджел, тебя что, треснул по башке своей священной книгой Преподобный Эрл?

— Прими состав. Ну же. — В том, как он держал бумажный стаканчик, было что-то особенное.

— Не следи за мной, я сам все приму. Послушай, черт возьми, я же за это заплатил!

— Три фунта, Дэвлин. В ближайшие три недели тебе полагается двойная доза.

— Ну, ладно-ладно. — Я взял стаканчик и отвернулся.

— Под наблюдением.

Я повернулся обратно к нему и выпил, а он смотрел на меня. Состав пах отвратительно. Но обычно так пахнет все, что считается полезным. Я проглотил все до капельки и сказал, пока во рту еще булькала жидкость:

— А не пошел бы ты подальше, парень.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что тебе очень благодарен. — Эти слова были искренними. Благодаря Найджелу я понял, что меня больше не устраивает быть здесь жалким ничтожеством, и у меня созрел план.

Позднее

Когда у тебя есть тайна, ты испытываешь чудесное сладостное чувство, а теперь у меня есть целых два секрета. К гастрономическим оргиям, которые устраиваем мы с моей милой, добавилось еще вот что.

От толстяка, обитавшего у меня внутри, остается все меньше и меньше, он тает, как жир у меня на боках, и, вы только представьте, что приходит на смену этому толстому парню! Внутри у Джереми Дэвлина растет лев. Он поднялся на дыбы, широко разинул пасть и приготовился зарычать.

Настала пора. Мы с Зои все так же устраиваем оргии, но, вы понимаете… Я делаю все то, что приходится делать, чтобы выжить в этой системе.

Знаете, поначалу сцены «жрачки и блевачки» вызывали у меня отвращение, но если не хочешь растолстеть, приходится делать это каждый вечер. Горло у меня болит, во рту постоянный привкус рвоты; я так и чувствую, как у меня с зубов облезает эмаль, потому что такие вещи не идут на пользу. Но в противном случае я огорчу Зои, а этого я делать не хочу. Мы действуем осторожно, стесняясь наших тел, но все-таки наши отношения становятся все серьезнее с каждым разом, когда мы скрываемся в пустыне, чтобы получить то, о чем мечтаем. Да, надо признаться, мы нужны друг другу, мне необходимы ее нежные прикосновения, ее сладкий голос и корзинки с великолепными блюдами, которые она приносит.