Я сведу тебя с ума

Джерис Алисон

Время тянулось бесконечно. Что там делает Ральф? Почему его не слышно? Мог бы подать хоть какие-то признаки жизни… Воображение Беатрис, обострившись до предела, вырвалось из-под контроля и рисовало одну бредовую картину за другой. Она дошла до такого состояния, что, когда фары внезапно погасли, с истошным воплем бросилась к кабине. Но буквально через полметра врезалась в него.

— Чокнутая! Истеричка! Вы соображаете, что делаете? — взревел Ральф, молниеносно выпрыгнувший из машины. — Я уже решил…

Беатрис с облегчением вздохнула, прижавшись к его груди.

— Слава

богу! Вы живы…

— Жив?!! Чтоб мне сдохнуть! Объясните, в чем дело?

— Но фары погасли…

— Да я выключил их, чтобы не разряжать аккумулятор.

Увы, шотландский аристократ, при всем своем интеллекте, вел себя как грубый мужлан. Вместо того чтобы ласково успокоить всхлипывающую Беатрис, он в раздражении отстранил ее.

— Угрохали фонарь, а у меня даже запасной лампочки нет, теперь придется дожидаться рассвета.

Беатрис почувствовала себя последней идиоткой. Трусливая курица… приклеилась к бессердечному солдафону. Но помимо воли она потерянно призналась:

— Я думала, с вами что-то случилось.

— Угу! За два шага от капота до двери? Вы случайно не страдаете маниакальной шизофренией? А то все признаки налицо.

— Всякое бывает… — прошептала она, когда Ральф двинулся мимо нее, чтобы опустить капот.

— Худшее, что с вами может случиться — промокнете до нитки, если будете здесь торчать, — сказал он отрывисто, — поэтому предлагаю не философствовать, а сесть в машину.

— Вы не можете снова включить свет? — робко попросила Беатрис, от страха и холода ее тряс озноб, вымокшая юбка противно облепила ноги. — Я совсем ничего не вижу.

— Идите на ощупь, — отрезал Ральф, но через секунду из темноты появилась его протянутая рука.

Беатрис была на седьмом небе от счастья.

— Сюда, — процедил он, обводя ее вокруг машины, и открыл дверцу. — Залезайте и, пожалуйста, больше без выступлений.

Беатрис ни за что на свете не рискнула бы испытывать его терпение, но как же не хотелось отпускать руку Ральфа.

— Спасибо, — чуть слышно пролепетала она, осторожно забираясь в кабину.

Ральф ориентировался в кромешной темноте с легкостью ночного хищника. Вскоре он вернулся и открыл дверцу со своей стороны. Включив свет в салоне, Маккензи стащил и забросил на заднее сиденье то, что осталось от его пиджака, и, разминая плечи, уселся рядом.

— Ну, теперь, кажется, нам никакие чудовища не страшны. Хотя, может быть, мы оказались в ловушке и они, облизываясь, кружат вокруг машины?

— Очень смешно, — проворчала Беатрис, уже успевшая тщательно проверить, плотно ли захлопнулась ее дверца.

Ральф, словно большой дикий зверь, встряхнул головой. Тоненькие струйки воды стекали от висков к подбородку, и ей вдруг захотелось смахнуть их пальцами. Нет, ничего подобного позволять нельзя. Она отвернулась.

— Что мы теперь будем делать? — кротко спросила Беатрис.

— Ждать.

Да, Ральфа Маккензи трудно обвинить в многословии, вздохнула про себя Беатрис.

— К сожалению, ремонтировать вслепую невозможно. Если бы вы не уронили фонарь, мы бы уже были в дороге. И как вас угораздило? —

Он раздраженно повернулся к Беатрис. — То стояли спокойно, то… подпрыгнули как ошпаренная.

— Я окоченела, — заявила Беатрис, не собираясь объяснять ему подлинную причину. — У меня руки свело. Неужели вам не понятно? Я и сейчас не могу согреться.

— Какая вы неженка. — Нагнувшись, Ральф коснулся мокрой ткани ее костюма. — Да вы насквозь вымокли! Ну-ка, немедленно снимайте с себя все.

— Держу пари, вы говорите это всем девушкам, — попыталась поиронизировать ошеломленная Беатрис.

— Только тем, с которыми знаком дольше двух часов.

Лицо его оставалось надменным, непроницаемым, но в интонации послышалось нечто необычное. Ральф Маккензи способен улыбаться? Что же из этого? Подумаешь… Но почему румянец залил ей щеки и вдруг стало трудно дышать?

— Я достану ваш чемодан, — сказал он, возвращаясь к своей обычной манере.

Перегнувшись через сиденье, Ральф немедленно осуществил свое намерение.

— Предлагаю для начала снять все мокрое и найти вместо этого что-нибудь сухое и теплое.

— Да… да… — с трудом выдавила Беатрис.

Она наклонилась, пытаясь справиться с жакетом, но так замерзла, что Ральфу пришлось помочь ей, и легкое прикосновение его рук привело ее в еще большее замешательство.

— Блузка тоже хороша, — сказал он, когда наконец снял с нее жакет и бросил на заднее сиденье. — Снимайте, сейчас не до выкрутасов. Стесняться нечего, если не хотите умереть от пневмонии. А если вас волнует другое, то у меня сегодня был тяжелый день, который отнюдь не скрасило полуторачасовое ожидание на станции и поломка. Смею вас заверить, что мне и в голову не придет вас соблазнять.

— Я об этом и не думаю, — произнесла девушка сквозь стиснутые зубы.

Ральф, откинувшись на сиденье, изучающе смотрел на нее. Даже сейчас — ошарашенная, растерзанная — она была по-своему очень привлекательна.

— Шевелитесь же, черт возьми, или вы замерзнете насмерть. Здесь неподходящее место для занятий любовью, — ехидно добавил Ральф, когда она, словно под гипнозом, начала нащупывать маленькие пуговки на блузке. — Лично я предпочитаю комфорт.

Ее пальцы по-прежнему немели от холода, а разыгравшееся воображение сделало их еще более непослушными, и она безуспешно боролась с пуговицами.

— Давайте-ка я, — грубовато предложил Ральф и, прежде чем она успела что-либо сообразить, взялся за верхнюю пуговицу.

Он ведь промерз не меньше нее, но пальцы были теплыми и ловкими. Беатрис благодарила судьбу, что тусклый свет скрыл краску, залившую лицо. Эти прикосновения волновали ее, помимо воли подчиняя разум пьянящему чувству.

«Мне и в голову не придет соблазнять вас»! Наверное, его избаловали женщины. А что будет, если… он расстегнет ее блузку не как няня, раздевающая ребенка, а как мужчина, который не привык упускать свою добычу? Его руки скользнут под легкий шелк, лаская ее грудь? Сердце Беатрис болезненно сжалось, в горле пересохло. Господи, что с ней происходит? Она должна остановить это, должна!