Я тебе не ровня
Шрифт:
— Все, что попросишь.
— Сына попрошу.
Арина просияла в ответ на его слова, улыбнулась.
— Подарю, любый. Подарю… — и снова омут сладкий, откуль токмо силы брались…
Уже много погодя, опомнились! Холстинку-то не повесили в окно, а гости, поди, ждали. Шумской ножом себя и порезал чуть выше запястья, обагрил кровью обрядную ткань, да и вывесил за ставенку.
Со двора гул, крики, хохот! Дёмкин голос громче всякого — орал, что надоть еще бочку с бражкой катить ради такого-то дела.
Андрей с Аришкой тех криков и не слышали…
Уж
Ариша во сне трепыхнулась, положила маленькую ладошку на грудь к Андрею, и он понял сей миг, разумел и принял простое — вот тут она, душа его, горит ясно и ярко под малой ручкой, трепещет и живет для того, чтобы вот эта рыжая невеличка была счастлива с ним вовек, давала жизнь и ему самому, а вслед за сим и сыну, что обещала подарить.
Вот так-то…
От автора:
Свадьба — вариантов обрядов на венчание очень много. Автор выбрал тот, который понравился более всего. В этот день обоз с невестой и ее родными приезжал к воротам дома жениха, а уж оттуда все шли в церковь на венчание.
Куст калины — на Руси свадебным деревом считался калиновый куст. Наши предки играли свадьбы, как правило, осенью, когда был уже собран урожай, а все летние работы, связанные с землей, завершались. К этому времени калина покрывалась гроздьями ярких ягод, которые были способны украсить свадьбу. Автор не уверен, что рприносили огромный куст. Вероятно, небольшой. Потом его сажали в землю. Это один из вариантов.
«Удержать гостей» — Андрей имеет в виду проводы молодых в ложницу. Гости пьяные и веселые не отказывали себе в удовольствии провожать молодых долго и со вкусом. Иные и в ложницу лезли, смотреть, как улягутся. Повинность дружки жениха — не пускать наглецов.
«Крикну вести» — объявить, что молодых пора провожать опочивать.
"…окрутившие косы" — после свадьбы девушка уже не могла плести одну косу. Волосы разделяли на две части и плели две, что означало пару. Косы туго окручивали вокруг головы и прятали под кику. С того и пошло — окрутить, значит, поженить, соединить.
Эпилог
Два месяца спустя после свадьбы Андрея и Арины.
— Зверюка… Змеища с косищей… — Дёмка злился, бубнил себе под нос.
Ехал к Шумским, знал, что в их дому найдутся уши какие нето, чтобы в них печаль свою излить. Тронулся с Буйносовского подворья ранёхонько, с солнышком. Вечор снега пали, так лес-то и укрылся белым, украсился. По легкому морозцу ехать-то ой как весело. Кони парком исходят, щеки покалывает, захочешь, а не соскучишься. А вот боярич в злобе, не до веселья ему, чубатому.
Дёмка — шубейка нараспашку, шапка на макушке — коня пустил бодрой рысью,
Уже второй месяц обретался Дёмка у Саввы Буйносова, за невесту хлестался. Ее и клял сейчас всяко. Ишь, гордая: нос дерёт, ходит павой! Злился, что на него не смотрит. Правда и на других тоже, но разве ж это утешение? Подумаешь, единственная дочка у знатного отца, и что теперича? На кривой козе к ней подваливать? Вот же, докука свалилась!
— Прими, — Дёмка лихо влетел на подворье, сошел с каурого, и бросил поводья холопу.
Сам направился к крыльцу, а навстречу уж и Андрюха поспешал.
— Чубатый, рад тебе. Заходи, согрейся, — Шумской обнял друга накоротко и повел в теплую чистую гридницу.
— Братка, ну говори нето, как у вас с Аришкой? Все ли складно? Почитай месяц не виделись, — Демьян шубейку скинул, шапку уронил и уселся за стол.
— А вот ты сам у нее и спроси, — Шумской улыбнулся, завидев жену в дверях-то.
— Дёмушка, здравствуй, родимый. Давно тебя не было, — Ариша обняла братца. — Ты смурной. Случилось что?
Дёмка только башкой покрутил — вот откуль поняла, что не в себе он, а? Уставился на боярыню, полюбовался. Ить как же похорошела… Глаза, что самоцветы, щеки белые румянцем окрашены. А и свезло сармату, как есть свезло!
— Рыжая, все-то ты примечаешь. У тебя глаза нечеловечьи. Видно светлые Боги наградили даром каким чудным, — уселся боярич на лавку, чубом поник.
Андрей поманил к себе жену, велел устроиться рядом. Хоть и невместно было бабе-то сидеть за столом с мужами, но для Аришки всегда место находилось, когда Дёмка приезжал.
— Так что у тебя, братка? Беда? Помочь? — Шумской рассусоливать не стал, сразу к делу, а Демьяну вовсе и не того надобно.
— Беда? Смерть! Вот откуль такие девки берутся, а? Гордая аж до трясучки! И ведь не боится никого, змеюка. Ходит так, будто княжна-королевна. Видели бы вы ее — косища змеищей по спине вьется, нос к небу. Тьфу! — завел Дёмка песню свою невеселую.
И ладно бы быстро спел, так долдонил Шумским про боярышню Любу битый час. До тех пор, пока не стали они смеяться в голос.
— Что? Да что вы грохочете, ироды?! Я вам про беду свою … Тьфу! — Демьян отворотился от тех двоих, уставился в оконце малое.
— А и влип ты, братка, — Шумской утирал слезы смешливые. — Как муравей в смолу.
— Ага, по самые ухи. И ведь зараза такая подарки берет, а нос всё одно, воротит. Тут намедни Борька Буслаев ей припёр очелье с самоцветами, она взяла, головой кивнула, в рукав спрятала и пошла, — Демьян наново начал бубнить.
А эти двое снова в смех! Дёмке обидным показалось, он и ринулся вон. Аришка насилу за рукав поймала и обратно усадила. Демьян заметил токмо, что повела бровью тонкой в сторону Андрея, тот понял без слов, кивнул и поднялся.