Я тебя найду, Колючка
Шрифт:
– Так, - уже строгим голосом проговорил Никита. – Вставать не надо. Тебе надо лежать до прихода врача.
– Хорошо, - послушно соглашаюсь я и снова ложусь на подушку, чтобы и дальше её мочить.
– И второе, надо как-то остановить это мокрое дело. Я тебя очень прошу. Тебе ещё сына растить, а ты нервы себе треплешь. И мне.
– И мне, - заявил Кузя.
– И ему. Молодец, Кузьма, - Никита потрепал его по голове. – Может, ты сможешь её уговорить больше не плакать?
– Смогу. Сейчас найду к ней подход.
Тут
– Так быстро, у меня так не получалось никогда, - его улыбка осветляет всю комнату.
– А ты очень давно маму знаешь?
– Давно. До тебя ещё дело было. Ну, что скисла снова? Марго, я уже всё понял.
– Что понял? – испуганно спросила я.
– Всё. Ты знаешь, о чём я говорю. Как только Кузьма переступил порог… Тебе придётся всё мне рассказать.
Я киваю.
– И ему.
Я молчу. Никита не говорит, что он это сделает сам в противном случае. Будет ждать моего признания.
– Я сделаю всё, как ты скажешь.
– Вот и умничка. А сейчас успокойся. Всё уже позади.
– А что впереди?
– Разберёмся. И всё решим. Уж поверь, я сделаю всё, чтобы ты больше не исчезла. И даже больше.
Меня немного стало колотить.
– Ну, ну, спокойно. Это не то, что ты подумала. Я не буду заставлять тебя жить со мной.
Его слова резанули острым ножом так, что моя лихорадка только усилилась.
– Слушай, Маргарита! Так дело не пойдёт. Ты себя потиху убиваешь. Только больше не плачь. Всё будет хорошо. Будем теперь вместе Кузьму растить, - и подмигнул сыну.
– Что, это правда? Теперь у меня будет папа? Настоящий? Как у Фёдора?
– Да, малыш, - я потрепала его по голове, а у самой в этот момент свалился камень с души, и, правда, всё позади. – Я всё ему расскажу, - эти слова уже относились к Никите.
Никита одобрительно кивает и снова улыбается. Так, как и тогда, пять лет назад, обворожительно, словно сойдя с обложки журнала.
А ведь он стал ещё лучше. Краш – так бы сказала моя здешняя подруга Аня, любительница социальных сетей. Немного прибавил в весе: ему идёт, теперь этот факт вкупе с неизменной лёгкой небритостью делает из него солидного мужчину среднего возраста.
Моё состояние ухудшается, а при таких мыслях руки и ноги слегка сводит судорогами. Вспоминаю, как сердце от его прикосновений проваливалось в живот. Вот и сейчас оно пропускает удары.
И следом боль. Ничего у нас с ним больше не будет. Он не сможет простить то, что я сделала. Никогда. Пять лет – это очень много. И нет мне никаких оправданий. Он только что сам мне об этом сообщил. Я одна во всём виновата.
Раскосые глаза ласково смотрят, как будто и не было этих пяти лет.
– Как ты чувствуешь себя?
– Хорошо.
– Опять врёшь?
Я ничего не отвечаю. Ощущение, словно мы там, в минской гостинице. Я заболела, а он ухаживает за мной. Руки гладят мою кожу… И я вижу только его карий
Я встрепенулась. Он тоже меня разглядывает. Ой, как же, наверное, я сейчас плохо выгляжу. Когда плачу, лицо распухает, словно пчёлы искусали. Но, кажется, он всем доволен. И на секунду, мне показалось, вновь засветились озорные огоньки в его глазах. Да нет, показалось.
Непроизвольно одёргиваю летний халатик, в котором я лежу перед ним. На улице стоит жара, на носу август месяц. И в голову никому не пришло бы меня укрыть. Моя кожа легко с начала весны всегда приобретает устойчивый бронзовый оттенок, а волосы становятся почти белого цвета – выгорают на солнце. И я так же, как и раньше, особенно в жару, часто заплетаю косу.
Он будто читает мои мысли и проводит рукой по расположившейся на подушке толстой косе. Довольно улыбается:
– Ты совсем не изменилась. Пару маленьких деталей добавилось. Но мне нравятся эти изменения.
Не успеваю подумать, что всё это значит, потому что Кузя, внимательно наблюдая за нами, резюмирует:
– А мне повезло. В нашем посёлке папа есть не у всех.
– Повезло, сынок, - подтверждаю я.
Никита в ответ на мои слова нежно улыбается.
– Никита, а почему ты зовёшь мою маму Марго? Я никогда не слышал, чтобы её так называли.
– А что, мама против?
– Нет, мне нравится.
– И мне, - сообщает Кузя.
Мне действительно это нравилось тогда. И сейчас нравится, потому что появился он. А до этого момента я вздрагивала, когда слышала имя Марго по телевизору или читала книгу с таким именем у героини. Это всё слишком остро напоминало о нас. И это было очень больно.
– Кузя, а когда ты пришёл? Ты же должен был только через час появиться дома?
– Так я чуть-чуть покатался. И захотелось тебя поцеловать. Приехал на самокате, а тут возле кровати Никита сидит. Он мне объяснил, что ты от радости в обморок упала. Так, Никита?
– Так, всё так. Почувствовал, значит, - ответил Никита, а мне незаметно моргнул.
– Спасибо, - тихо ответила я.
– Вот мы и познакомились, пока ты спала.
– Долго это было? – спрашиваю у Никиты.
– Долго. Очень долго. Чуть с ума не сошёл. Минут двадцать. Уже всё испробовал. Потом просто стал тебя звать. А Кузя помогал мне.
Они, эти двое мужчин, всё говорили и говорили. То со мной, то между собой. Сидели рядом, а от них исходило такое тепло, что моя лихорадка не была уже такой неприятной. В какой-то момент я почувствовала снова, как тогда в гостинице, когда рядом со мной стояла белая корзиночка с оранжевыми розами, что должно скоро непременно произойти что-то хорошее. Попыталась словить этот момент, находясь между моими любимыми людьми, но на веранде послышались шаги.
– Скорую тут вызывали?
– Дежавю. Марго, ну что у нас с тобой за встречи? Я нахожу тебя, а потом приезжает скорая.