Я тебя не отпущу
Шрифт:
— У нас и так достаточно секретов. Будь моя воля, он знал бы о Нике с самого ее рождения.
— Это будет шок, — улыбается Николай.
На мгновение его суровые черты смягчаются. Исчезают морщины между бровями... те самые, которые за последние два года стали гораздо глубже. А в уголках глаз собираются целые пучки из лучиков.
Никогда не видела Николая таким довольным. Впрочем, не удивляюсь. Моя маленькая сладкая девочка умеет скручивать в ванильный рогалик даже самых черствых
Кто бы мог подумать, что у такого жесткого и циничного мужчины, как Клим Хаванский, может родиться такое теплое и ласковое солнышко?
— Я бы многое отдал, чтобы увидеть реакцию бывшего босса. — Николай подмигивает мне.
— Думаю, ждать осталось недолго. — Киваю на прощание и наконец иду домой.
***
Герман встречает меня у порога. Уже без цветов и зайца, но все такой же упакованный и стильный.
— Сварить тебе кофе? — Он сам забирает мою сумочку и ставит на высокую тумбу, подальше от цепких детских ручек.
— Ты у нас сегодня и за няню, и за официанта?
Больше всего на свете хочется остаться наедине с дочкой. Встреча с Вольским и откровения с Николаем опустошили меня полностью. Слишком много неожиданного нового и болезненного старого. Извилины скрипят от напряжения. Только подозреваю, попытка вытолкать Германа за дверь закончится настоящим допросом.
— Мне несложно, ты знаешь. Капучино, эспрессо? — Он подходит к кофеварке и вынимает рожок.
От одного вида банки с кофе во рту разливается противная горечь.
— Не нужно. Лучше чай.
— Не ожидал, но если хочешь... — Герман снимает пиджак и закатывает рукава рубашки.
Обычные движения, я видела их так часто, что могу по секундам повторить каждый жест. И все равно что-то цепляет. Может, красивые мужские запястья с дорогими часами на левом. Может, короткие темные волосы — намек на страстную натуру. Может, длинные пальцы... с белесым следом от обручального кольца на безымянном.
— Клим вернулся в Питер. — В задумчивой тишине мои слова звучат как гром.
Наверное, нужно было сказать что-то перед этим, подготовить. Но след от кольца...
— Ты уверена?
Герман стоит ко мне спиной — не знаю, что отражается на его лице. Вижу лишь, как напрягаются плечи.
— Если ничего не изменится, послезавтра мы подпишем контракт с компанией Хаванского. А через неделю проведем общую презентацию проекта.
Я тянусь к стакану с водой и, не спрашивая, чей он, выпиваю все до последней капли.
— Что вы сделаете? — Герман все же поворачивается.
Кажется, мой всезнающий друг впервые чем-то удивлен.
— Два месяца назад они объявили тендер. Алексей подал документы от обеих компаний. — Вымученно улыбаюсь: — Как ты учил. Мою отсеяли сразу.
— То есть они отсеяли… тебя? — Герман интонацией выделяет последнее слово. — Несмотря на то, что твоя компания старше, больше и известнее?
Пожимаю плечами. Все и так очевидно. Мне нечего добавить.
— Отлично! Непредвзятость во всей красе!
— Это было ожидаемо.
Я больше не думаю ни о каком кофе, но привкус горечи на губах становится лишь ярче.
— Тогда... раз вы будете сотрудничать, скоро он... может заявиться сюда, в эту квартиру, за Вероникой? — Герман будто специально не желает называть вслух имя Хаванского.
— Клим ее отец.
Смотрю на стакан. Снова хочется воды, однако встать и налить нет сил.
— А ты не думала, что если он исключил компанию, то решит исключить и тебя саму... — Герман поворачивается в сторону детской. — ...из жизни дочери?
— Мы уже говорили об этом. — Закрываю глаза. — Не раз и не два.
— Все это время он был далеко, в своем чертовом Китае. А сейчас здесь! Рядом!
— И что это меняет?
— Все.
Я чувствую, как чужие руки ложатся на плечи, легонько сжимают и притягивают к твердой мужской груди. Точь-в-точь как два года назад... как десятки раз после этого.
Ирония судьбы — много лет Герман был верен своей жене. Прощал ей измены, потакал любым капризам, списывал бесконечных любовников на психическое заболевание — нимфоманию. Он был идеальным мужем. Со святящимся над головой огромным нимбом и неподъемно тяжелыми крыльями за спиной. Но после того, как Исаев заставил меня поучаствовать в той отвратительной фотосессии, в Германе словно что-то изменилось.
Всего на одну ночь мы изобразили любовников. Без настоящей близости, с целомудренными поцелуями. Фиктивно. На камеру. Однако уже через месяц он развелся с женой. Удалил из своей жизни все, что могло о ней напомнить. И пришел ко мне.
— Герман, я не выйду за тебя. — Распахиваю глаза. — Даже ради Ники.
— Я смогу вас защитить. У меня достаточно связей, чтобы противостоять даже ему. — Он вновь игнорирует имя.
— Прости... — Снимаю с себя его руки. — Я благодарна тебе за помощь. Не представляю, как бы мы с Никой справлялись без тебя. Но...
— Пожалуйста...
В глазах напротив вспыхивает такая мука, что становится больно.
— Ты уже потратил много лет на больные отношения. Со мной они будут ничуть не лучше.