Я тебя не помню
Шрифт:
Еще несколько дней меня приводят в порядок, ставят капельницы и в первую очередь возвращают мне дочь. Нас с Мирой больше никто не трогает, и я понимаю: завтра мне предстоит познакомиться с моим биологическим отцом, которого я не видела ни разу в своей жизни.
Глава 27
Остаток дня я «пережевываю» правду. Больно, да. Но жить как-то надо. Дочь растить надо. И стараться не думать, как там Данияр – тоже надо. Когда я выполню условия Назара, он вытащит внука
Когда на следующий день за нами приезжает человек с фотографии, я не удивляюсь. Говорят, это мой отец. Перед этим мне приносят чистые вещи и обязательно с длинными рукавами – чтобы синяки не видно было. Еще в другой домик заставляют перейти. Здесь уютно и чисто, и комнаты для пыток нет. Чтобы тот, кто приехал за нами, не узнал об истинных условиях содержания.
Я покорно оделась, отсчитывая минуты, лишь бы побыстрее уехать от сумасшедшего старика. Я не лелеяла надежды, что человек, называющий себя моим отцом, будет ангелом, но первостепенной задачей было – спастись от Назара. И он мне в этом поможет.
– Здравствуй.
Человек с фотографии. По-другому его называть пока не получается, хотя уже при первой встрече я понимаю, что схожесть есть.
Сильная. Очень.
Только в реальности мужчина оказывается на двадцать с лишним лет старше. Уже с сединой. Чужой человек. Не вяжется со словом «отец».
Даже бумаги, что мне протянула его дрогнувшая рука, ничего не изменили. Тест на отцовство как подтверждение. Владимир Азацкий. Сухие факты, где же он был все годы?
– Мне жаль, что твой муж допустил эту ситуацию. Со мной ты будешь в безопасности… Настя, – говорит он мне, поглядывая на часы.
Мне известно, что Владимир уже приезжал в этот дом. Вероятно, обговорить условия, на которых он заберет меня.
– Человека, который допустил эту ситуацию, зовут Назар Багров. Я была в безопасности со своим мужем, – отвечаю тут же, не пугаясь присутствия людей Назара.
– Нам пора, – сдержанно произносит Владимир, снова бросив короткий взгляд на часы. – Не будем задерживаться. Забирай Миру, все будет хорошо.
Я кусаю губы в сомнениях, но понимаю: если не уеду с этим человеком, Назар не пощадит нас с дочерью. Не говоря больше ни слова, я ухожу в комнату и возвращаюсь с дочерью на руках.
– Мы можем ехать, – сказала, не смотря на самого Владимира.
Мне уже хватило взгляда на него, чтобы увидеть до боли знакомые глаза. У меня такие же. Точь-в-точь. А вот в детстве я постоянно слышала от соседей, что на своих родителей я совсем не похожа. Русые волосы, светлые глаза и более смуглая кожа – полная противоположность темноволосых родителей со светлой кожей.
Теперь стала понятна холодность матери. И раскаяние отца. Только мотивы Данияра так и остались для меня тайной.
Довольно кивнув, Владимир мазнул взглядом по моему мучителю и решительно вывел нас из дома. Никто не препятствовал, разумеется.
– Надеюсь, ты выполнишь условия, – сказал он, оттащив меня в сторону. – Судьба Данияра, твоих приемных родителей и дочери в твоих руках. Не глупи.
– Глупить не буду, – процедила я. – В этом не сомневайтесь. Но и вы должны выпустить Данияра взамен.
Назар ничего не ответил. Подошел Владимир и неожиданно – погладил меня по голове.
Зашипев от боли, я отшатнулась от него. На глаза навернулись слезы, и мужчина все понял. Понял, как долго меня избивали. В этот момент запястья оголились. Все точно стало понятно, Владимир не глуп.
Я не слышала, что Владимир говорил старику – занялась дочерью и самобичеванием. Правильно ли я поступаю? Ведь я несу ответственность не только за себя, но и за нашу с Данияром общую дочь. И единственную.
В машине Владимира было приготовлено место для Миры. Я сажусь рядом с ней, минуя пассажирское сидение. Владимир не настаивает, я настороженно поглядываю на его профиль, когда мы трогаемся. Следом за нами трогается еще несколько черных автомобилей – охрана Азацкого.
– Скажи мне: он тебя обижал?
– Вы и сами все видели, – отвечаю не раздумывая. – У него не получилось убить меня прошлой весной, и в этот раз он снова целился в голову.
– В первую очередь я отвезу тебя к врачу, – заботливо сказал… отец.
Я чуть качнула головой. Не вяжется. В моих воспоминаниях другие родители, другой папа.
Все время поглядывая на часы, Владимир все быстрее увозил нас от пыточного дома.
– Меня это напрягает, – говорю я.
– Что именно? – быстрым темпом спросил Владимир.
– Вы постоянно смотрите на часы. Вы торопитесь нас увезти.
Сердце начинает биться чаще. Значительно чаще. А ладони неожиданно потеют…
Мы успели уехать на пятьсот метров, не меньше.
Но взрыв все равно оглушил. Ошарашил. Обескуражил.
Подскочив на сидении, я оглянулась. Над домом, в котором меня мучили, поднялся густой черный туман.
– Что все это значит?! – выдыхаю, закрывая руками рот.
– Я уже терял ребенка, – поясняет мне Владимир. – Неделю назад я снова обрел его. Узнал, что есть дочь, которая страдает от рук ублюдка. Неужели ты думаешь, что я оставлю его в живых?
– Вы… убили его? – спрашиваю, оглушенная правдой.
Конечно, убил.
И спрашивать не нужно.
– Если не убил, то привел к состоянию овоща точно, – не скрыл Владимир.
Треть пути я молчу, не проронив ни слова. Знаю, что надо спрашивать, но язык будто к небу прилип. Хотелось закрыться в коконе. Но Владимир не дал.
– Малышка красивая. Ее зовут Мира? – спросил как ни в чем не бывало.
Я кивнула, подняв глаза. Владимир неприкрыто меня разглядывал, будто я для него – ценнейший алмаз.