Я тебя никогда не обижу!

Де Вита Шэрон

– Джоанна, это я, – прошептал Майкл, подойдя к ней и положив ладонь на ее слабую руку. Он испытывал страх и благоговение, зная, через что ей пришлось пройти.

Джоанна распахнула глаза и улыбнулась своей чудесной улыбкой. Она вся излучала сияние, какую-то просто неземную красоту. И выглядела такой счастливой, такой умиротворенной… Но и безумно измученной.

– Майкл… – шепнула она, и глаза ее наполнились слезами счастья. Она протянула к нему руки – ей необходимо было оказаться в его объятиях.

Улыбаясь, Майкл обнял ее и крепко прижал к себе. Он вдыхал

ее запах, ощущал ее близость. Слышал, как рядом медленно и мерно бьется ее сердце. Никогда в жизни он не испытывал ничего более чудесного. Он чуть не потерял ее. До этого мгновения он не осознавал, как она нужна ему.

Майкла вновь охватила паника, но он отогнал эти мысли и поцеловал ее в макушку, в висок, в щеку.

Откинув голову, Джоанна взглянула на него.

– Это девочка, Майкл. Замечательная маленькая девочка.

– Знаю, родная, знаю. – Он крепко обнимал ее. – Господи, как я боялся! – Раньше он ни за что бы не признался в этом вслух. Но Джоанне можно. – Я так ужасно, так безумно боялся! – Он инстинктивно еще крепче сжал ее в объятиях, словно бы защищая.

Все эти месяцы, пока они жили в одном доме, ему ни разу не приходило в голову, что он может ее потерять. Когда доктор сказал ему об опасности, он будто окаменел. Джоанна стала частью его жизни – он не мог представить свою жизнь без нее.

Майкл был слишком занят тем, что скрывал' свои чувства, чтобы взглянуть им в лицо. Но теперь они бурлили и рвались наружу. Уже просто невозможно было сдерживаться. Но ведь сейчас не время говорить. Лучше позже – сейчас нужно выспаться, прийти в себя.

– Я так горжусь тобой… – Майкла почему-то распирала гордость. Он отстранился, чтобы взглянуть на Джоанну, и глупо заулыбался. – Ты справилась, Джоанна. Справилась!

Джоанна попыталась поднять голову, но была слишком слаба и лишь изобразила некое подобие улыбки. Она прильнула к нему, ощущая невообразимое счастье и – покой.

– Нет, Майкл, это мы справились. – У нее уже больше не было сил держать себя в руках. Все эти месяцы она пыталась подавить обуревавшие ее эмоции. – Я бы ничего не смогла без тебя. – Па ее щекам снова покатились слезы. – Не знаю, как тебя благодарить, как это выразить… – Голос ее сорвался от нахлынувших внезапно чувств. Какими словами высказать то, что она ощущает? Чтобы он понял, как она ценит его помощь. – Ты и твоя семья… – Она запнулась, хлюпнула носом. Майкл протянул ей бумажный платок, и Джоанна наконец дала волю слезам. Она прильнула к нему, вцепилась в его рубашку и мечтала только об одном – никогда больше не отпускать его.

Она уже была знакома с болью, с тоской… Но что делать с томящимся сердцем? В его объятиях она чувствовала, что ей нужен только он один. Не в качестве друга, не на несколько месяцев, а… навсегда.

– Шшш… не плачь. – Обычно женские слезы вызывали у него лишь чувство неловкости. Но это были слезы радости и счастья. И это была Джоанна. Ее слезы тронули его. – Ты вовсе не должна благодарить меня. – Майкл отвел волосы с ее лица и поцеловал Джоанну в макушку. Он чувствовал, что хочет от нее не благодарности, а чего-то гораздо большего, но не

знал, имеет ли право надеяться на это.

Джоанна снова шмыгнула носом и, взяв еще один бумажный платок из лежавшего на тумбочке пакетика, попыталась успокоиться.

– Я хочу назвать ее Эммой. Ты не против?

– Солнышко, после всего случившегося можешь назвать ее хоть Злой Брунгильдой. – Он улыбнулся, увидев, что рассмешил ее, и коснулся ее щеки. – Но Эмма – это замечательно.

В первый раз Джоанна рассмеялась. Ей стало так необъяснимо радостно и весело, она была одновременно счастлива и измучена. Но счастлива безмерно… Наконец-то у нее было то, о чем она мечтала всю жизнь, – семья…

Впрочем, чего-то все-таки не хватало. Она беспокойно закусила губу.

– Майкл, я не знаю, как будет дальше, но хочу тебе сказать: я бы не выдержала все эти месяцы, если бы не ты. – С ней все было в порядке, и с малышкой тоже. Но она не могла даже подумать, что больше не увидит Майкла. Эта мысль причиняла боль. – Спасибо, Майкл. Спасибо за все. – Она облизнула губы – сухие и потрескавшиеся после долгих родов. Ей не разрешили пить, только сосать лед, который почти не утолял жажду. – Я просто не могу выразить, как много для меня значит твоя помощь. Ах, Майкл…

Он ничего не сказал, лишь прижал ее к себе покрепче. Хоть к этому он и был готов: в одной из взятых в библиотеке книг прочитал о том, что после родов женщины часто плачут.

– Не плачь, родная. – Он нежно уложил ее на подушки. – У тебя был тяжелый день. Доктор Саммерс хочет, чтобы ты немного отдохнула.

– Ты домой? – Она улыбнулась, разомлев от избытка чувств.

– Ну да, собираюсь. – Он выглядел так неуверенно, что ей стало смешно. – А может, тебе что-нибудь нужно? Хочешь, я останусь?

– Нет. – Она улыбнулась. – Все в порядке. Ты не мог бы принести мой чемодан завтра утром? Мне кое-что нужно. Малышка останется в больнице на несколько недель, но доктор Саммерс сказал, что я могу отправляться домой уже послезавтра – если, конечно, все будет нормально.

Он торжественно поцеловал ее руку.

– Буду счастлив доставить тебе утром чемодан. Еще что-нибудь?

«Только себя самого, Майкл, – ты так мне необходим!» Она прошептала это про себя, и эта мысль потрясла ее. Бороться с ней у Джоанны не было сил.

– Нет, спасибо. Я думаю… мне надо немного поспать.

Майкл поцеловал ее в лоб.

– Спи, родная. Я вернусь утром. С твоим чемоданом. – Накрыв руку Джоанны одеялом, он подождал мгновение, пока не убедился, что она заснула, потом на цыпочках вышел из комнаты, спрашивая себя, почему при мысли о возвращении домой в квартиру, где нет Джоанны, ему становится так невыразимо… пусто.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Майкл вышел из машины на больничной парковке и вздохнул – в глаза ему ударил яркий солнечный свет, а в голове словно топталось целое стадо слонов. Вчера они с Папой и братьями праздновали рождение ребенка, и, похоже, он перестарался. Об этом недвусмысленно свидетельствовали головная боль и сухость во рту.