Я тебя вижу
Шрифт:
— Артур, я давно хотел вас спросить. А почему вы с отцом поругались? Вы же всегда дружили, но потом что-то случилось. Отец никогда не рассказывал мне подробности.
— Я не поощрял его идеи, — Артур взвешивал каждое слово, — он иногда делился ими со мной, думая, что я их разделю, но ошибался.
— Отец почему-то называл вас предателем. Я не хочу сказать, что верю ему после всего произошедшего, но мне бы хотелось знать, за что он вас так назвал.
— Возможно, в его представлении я таковым являюсь. Для меня же предатель — он сам. Предатель моральных ценностей.
Артур не отрицал напрямую свою причастность к чему-либо. Значит,
— Это связано с Элайной?
Услышав имя матери Итана, Артур опешил и посмотрел на меня сконфуженно. Я не отводила взгляд, пытаясь разглядеть как можно глубже эмоции Альгерона. Итан тоже был крайне удивлен, услышав мой вопрос.
— Марта, ты устраиваешь мне допрос, на который я не давал согласия, — грозно процедил Альгерон.
— А вы уходите от ответа, — подметила я, прищурившись. — Поверьте, мне не хочется допрашивать вас. Вы всегда вызывали у меня огромное уважение, и я желаю, чтобы это было взаимно. Я бы никогда не стала вникать в вашу личную жизнь, не будь на то веских причин. Но причина есть — Итан. Ваши судьбы давно переплелись. И меня не покидает ощущение, что Итан знает далеко не все о своем отце и о вас, а, возможно, и о своей матери. У каждого есть свои секреты, безусловно, и каждый в праве хранить их хоть до конца жизни. Но если эти тайны напрямую касаются и другого человека, неужели он не имеет права знать правду?
Я не знала, о чем думал Итан после моих слов, но явно был в замешательстве. Альгерон же разил недовольством.
— Марта, ты пытаешься тонко манипулировать. Не забывай, что я твой ректор, и ты не должна разговаривать со мной подобным образом.
— Да, вы — ректор. Но также вы — простой человек. Опять же, это ваши слова. Вы — бывший друг родителей Итана, который знает о них что-то, чего не знают другие. Чего не знает их сын. У Итана и так нелегкая жизнь, и я считаю, что ему можно поведать правду. Неужели вам тоже кажется, что в смерти Элайны нет ничего странного? Вы с Чейзеном поругались, стали врагами, а некоторое время спустя Элайну убили, при чем так, что не осталось почти никаких следов. Тела нет, а предполагаемый убийца мертв. Что послужило причиной этому всему? Вы можете сказать, что события никак не связаны, но я знаю кое-что еще…
— Говори, — приказным тоном потребовал Альгерон.
— Я знаю, точнее… Думаю, что вы испытывали к Элайне не только дружеские чувства.
Мои слова будто оглушили Артура, ударили по сердцу. Во взгляде считался еле скрываемый испуг от того, что его разоблачили, узнали сокровенную тайну, так далеко спрятанную от всех.
— Позволь узнать, что натолкнуло тебя на столь смелое и серьезное заявление? — спросил он, сводя брови.
— Сегодня ночью я была у Итана во сне с его согласия, он сам меня попросил, так как хотел увидеть свою маму. Накануне он как раз рассказал мне о ней и о ее смерти. Я вытянула из подсознания ее образ и вызвала сон, связанный с приятным воспоминанием. Итану приснился день, когда вы с друзьями устраивали пикник возле реки. Подсознание Итана случайно уловило момент, где вы с Элайной стояли на берегу и поправляли ей волосы, а потом смотрели на нее с какой-то нежностью, как не смотрят на подруг.
— Это не доказательство, — протестующе заявил Артур, хотя я чувствовала, что держаться ему становилось все тяжелее, — тебе могло показаться. Я просто всегда глубоко уважал
— Если она была просто другом, почему же тогда вы храните ее сережки в прикроватной тумбе?
— Что? — удивился Итан.
— Я не просил тебя рыться в моих вещах! — сурово воскликнул Артур.
— Я искренне прошу прощения за это, мистер Альгерон, — извинилась я и виновато пояснила, — это произошло ненамеренно. Вы велели искать в нижнем ящике, но не сказали, в тумбе или комоде, а я первым делом проверила тумбу, потому что мне показалось логичным держать аптечку рядом. И я нашла сережки совершенно случайно. Я знаю, что это серьги Элайны, потому что именно в них она была во сне. Такие необычные и красивые сложно не запомнить или спутать.
Комнату резко заполнила тишина. Каждый в голове анализировал разговор и делал свои выводы. Пользуясь тем, что никто сейчас не в состоянии что-либо возразить, я озвучила мысли по поводу фразы Элайны.
— Это еще не все. Итан, ты сказал мне, что мама считала брак с твоим отцом судьбой, которой она не в силах сопротивляться. Ты подумал, что она имела в виду свои чувства, но вдумайся в формулировку. Кому многие люди не в силах сопротивляться?
До Итана будто дошла истина, которая раньше все время ускользала.
— Телепатам, — тихо произнес он, а после задумался. — Артур, почему моя мама выбрала отца, а не вас? Она действительно любила его? Скажите честно, а вы тоже… Любили маму? Я никогда раньше не думал об этом, но после рассказа Марты допускаю, что такое вероятно.
Будучи уверенной, что Артур снова попытается уйти от ответа, я удивилась, ведь он молчал, погружаясь глубоко в свои мысли. Разговор об Элайне задел струнку души мужчины, вскрывая давнюю рану на сердце. Внутри Альгерона бушевала борьба, и он пытался решить, что должно победить сейчас: желание отрицать или желание признаться. Взявшись за голову, он покачивал ей, будто давая какой-то ответ самому себе. Медленно проведя руками по лицу, Артур взглянул вверх, и закрыл глаза. Боль отразилась на его лице, вызванная воспоминаниями. Почувствовав себя загнанным в угол, он все же с трудом принял решение.
— Да, Итан, Марта права. Ты должен знать правду.
Душевные страдания терзали мужчину, что отчетливо слышалось в голосе, полном отчаяния. Альгерон снова будто вышел из роли ректора, превращаясь вновь в простого мужчину, познавшего определенные муки и страдания. Артур открыл глаза, и я увидела в них проблески слез, которые Альгерон сдерживал со всех сил, пытаясь не пасть лицом перед своими студентами. Сейчас он казался таким беззащитным, одиноким, несчастным. И почему-то виноватым. Артур посмотрел на меня, словно говоря: «Это ты снова заставляешь меня страдать». Вина сковала за то, что я довела дело до такого исхода, но о своих действиях и словах я не жалела. Цель узнать правду была достигнута.
— Я долго не знал, стоит ли говорить об этом, ворошить прошлое. Время не повернуть вспять. То, что было, не изменить. Но это прошлое действительно не дает мне покоя и по сей день, преследуя во сне и наяву. Ведь каждый раз я думаю, что мог поступить иначе, мог что-то изменить, своевременно предпринять. Но уже поздно. И можно было бы жить так дальше, зарыв все в себе, как я, собственно, и делал. Но, Итан, к тебе прошлое тоже имеет отношение. Сейчас я понимаю, что ты взрослый и имеешь право знать все. А что делать с этой правдой дальше, решать лишь тебе.