Я тебя вижу
Шрифт:
— Элайна, что с тобой? — беспокойно спросил он подругу.
— Со мной все в порядке, — она, будто надев маску, изобразила счастливое лицо.
— Я же вижу, что ты сторонишься меня. Я тебя чем-то обидел?
Элайна отрицательно покачала головой, опустив взгляд в пол. Артур рукой дотронулся до маленького подбородка девушки, приподнял, чтобы она вновь посмотрела на него, но та лишь увернулась.
— Элайна, я хотел бы поговорить с тобой…
Не успел Артур закончить фразу, как девушка тут же перебила его:
— И я должна с тобой поговорить. У меня есть новость. Я
Артура словно окатили ледяной водой и выставили на суровый мороз. Он оцепенел, услышав заявление девушки. Фраза Элайны теперь постоянно прокручивалась в голове, нанося удар за ударом по сердцу. Он ошарашенно смотрел на Элайну, не понимая, в реальности ли это происходит.
Элайна, заметив реакцию Артура, тут же продолжила:
— Знаю, это весьма неожиданно. Мы хотели сказать тебе об этом, но не знали, как ты отнесешься к нашим чувствам и к этой новости.
Ему хотелось сорваться, убежать далеко, спрятаться там, где нет никого и кричать от боли так, чтобы горло сорвало. Он был уверен, что будет счастлив с той, кого успел полюбить больше жизни. Но она выбрала его друга.
— И поэтому ты избегаешь меня? Боишься признаться, что выбрала друга? — Альгерон изо всех сил пытался не потерять самообладание и держаться, но выходило с трудом.
Элайна вновь подняла глаза на Артура, и он увидел в них отголосок сожаления и печали, хотя девушка пыталась делать вид, что у нее все прекрасно.
— Артур, так получилось. Прости.
Казалось, что последнее слово Элайне далось очень непросто, но она вложила в него все свои чувства. У Артура все слова из головы вылетели, и он не был способен даже выдавить ответ. Лишь эхом в голове проносилось это терзающее «прости».
Несколько дней ему не хотелось общаться с Чейзеном, не хотелось заниматься проектом. Не хотелось существовать. Чейз, заметив, что они давно не виделись с Артуром, пришел к нему домой, затеяв очередной разговор. Барт заявил, что Элайна сама пришла к нему и сказала, что влюблена и уже давно скрывала это.
— Все, как договаривались, — самодовольно пояснял Чейз, — она сама проявила инициативу, а я не отказал. Неужели ты не счастлив за друзей? Артур, да на тебя каждая вторая девчонка смотрит, погляди вокруг! Наверняка найдешь еще лучше.
Как бы Чейзен ни пытался подбодрить Артура, это никак не удавалось. Альгерон мог просто перестать общаться с новоиспеченной парой, но он понимал, что договор есть договор, и если Элайна действительно по своей воле выбрала Чейзена, то это ее право, которое следует принять и уважать. И он принял бы легко, если бы постоянно не вспоминались изумрудные глаза, смотрящие на него так выразительно, нежно, иногда игриво. На Чейзена она так не смотрела. Или Артур это придумал, будучи ослепленным влюбленностью?
И все-таки терять дружбу с Чейзом Артуру не хотелось. Он ощутил укол вины за то, что думал лишь о себе, игнорируя счастье друга, поэтому, напустив на себя радостный вид, поздравил Чейза и не стал узнавать подробности того, как именно Элайна призналась ему. О таком слишком больно и горько слушать. Чейз и не горел желанием рассказывать, для него было главное, что девушка теперь принадлежала ему.
—
— Друг, скажу по секрету, — Чейз заговорщически наклонился к Артуру, — Элайна ждет ребенка. Представляешь? Я стану отцом! Не думал, конечно, что так рано, но как вышло, так вышло. И я счастлив!
Артур поздравил Чейзена, пожелав ему хорошей семейной жизни, и начал осознавать, что ему с этим уже ничего не поделать, нужно смириться. Элайна не просто полюбила другого, она теперь носила под сердцем чужого ребенка. Значит, все взгляды Элайны были лишь иллюзией, созданной воображением влюбленного. Артур отступил, продолжая при этом нести в душе рану, которая временами приносила страшную боль.
Вскоре Чейзен и Элайна поженились, а позже у них родился Итан. Будучи близким другом семьи, Артур часто водился с малышом, который всегда встречал его наивной и радостной детской улыбкой. В глазах мальчика Артур постоянно видел Элайну, от нее Итан унаследовал их цвет.
Зарывая свои чувства глубоко в душе, подавляя их, Артур полностью углубился в науку. Друзья постоянно намекали ему, что пора бы тоже завести семью, но Альгерону не хотелось. Он до сих пор не мог представить рядом с собой другую женщину, все они казались далекими, чужими и неинтересными.
Артур и Элайна всегда общались сдержанно, по-дружески, но периодически во взгляде Артура мелькала нежность, а во взгляде Элайны — безнадежность и отчаяние. Альгерону постоянно казалось, что Элайна хотела ему что-то сказать, но прятала это желание, не решалась. Поэтому, помимо простого бытового общения, они разговаривали взглядами, которые никто другой не замечал.
Артуру часто хотелось коснуться Элайны, дотронуться хотя бы до ее руки, до волос, мимолетно провести пальцем по щеке. Он искренне корил себя за подобные желания, ведь Элайна — жена его лучшего друга. Но в моменты, когда не было посторонних глаз, он все же позволял себе проявлять такие знаки внимания, не в силах сдерживаться, никогда при этом не переходя грань. Элайна замечала это, но не сопротивлялась. Артуру казалось, что и она ждала подобных моментов уединения. Они никогда не обсуждали это, но Элайна постоянно проверяла, не видит ли Чейз, если вдруг рука Артура случайно поправляла ее волосы, или если улыбка Артура сказала больше, чем положено.
Семейная жизнь Бартов проходила спокойно. Артур не замечал, чтобы супруги ругались, но и страстных порывов за ними тоже не наблюдал. Элайна больше всего любила проводить время с сыном. Казалось, что в нем для нее был смысл всей жизни. Артур искренне радовался, что материнство приносило Элайне такое удовольствие.
Мир Артура перевернулся вновь одним дождливым днем, когда к нему домой совершенно внезапно постучалась Элайна. Впустив ее, он тут же побеспокоился о том, что случилось. Не делясь подробностями, Элайна заявила, что они с Чейзеном повздорили, и ей надоело терпеть дурной характер мужа, от которого она часто уставала. Вид женщины был усталый и замученный, словно отражая мучения нескольких лет, которые Элайна так тщательно скрывала и подавляла в себе, не жалуясь.