Я тебя вижу
Шрифт:
Из злобного и сурового ученого внезапно Чейзен переменился, превратившись на глазах в жалкого, слабого мужчину, который вдруг осознал и признал свою ошибку. Мое отвращение к нему как было, так никуда и не делось, но сейчас вдруг возникла капля сочувствия, хотя в глубине души не хотелось даже допускать этого чувства. Почему-то казалось, что Чейзен говорил правду, и он действительно не хотел убивать жену.
— Мало тебе Элайны, ты подставил другого человека, забрав и его жизнь, — упрекал Альгерон, припоминая о трупе в лесу. — Зачем это нужно было? Если ты жалеешь, почему не признался, что сам виноват?
— Потому
Он явно хотел сказать слово «страшно», но промолчал, и незаконченная фраза повисла в воздухе.
— Я не на исповеди, Альгерон, — опомнился Чейзен, и в его тоне звучала уже привычная злость, — и я не должен перед тобой в чем-то объясняться. Если ты думаешь, что это финал, то знай, что это не так. И сейчас я не умираю, в конце концов.
Каким бы грозным не был голос Чейзена, тело говорило обратное. Его уже не трясло, но движения стали слишком медленными, и в какой-то момент он замер, отстраняя руки от лица. Я старалась не смотреть на пострадавшие глаза. Далеко не самое приятное зрелище.
— Мне не нужна твоя полная исповедь. Я лишь хотел узнать, как произошло убийство. И я узнал, — горько произнес Артур. — Чейз, Элайну мы уже не вернем. Не знаю, испытываешь ли ты хоть какую-то вину сейчас за то, что совершил в прошлом. По поводу твоего отношения ко мне у меня тоже нет вопросов. Но вот твой сын… Он лишь хотел поступить по справедливости, по совести. Он не заслужил того, что у него отняли мать, как и не заслужил того, что отец лишил его зрения. Чейзен, признай, что обошелся с Итаном ужасно. Признай, что тебе хотя бы за это жаль. Докажи, что хоть что-то человеческое в тебе осталось.
В голосе Альгерона слабо пронеслась надежда. Все-таки в старых друзьях хочется видеть хоть какие-то отголоски светлого, как бы сильно эти друзья ни поменялись. Трудно признать для себя, что тот, кто назывался лучшим другом, потерял человечность и поступает подло. Ведь почему-то он был когда-то другом. Неужели все хорошее в человеке ушло, испарилось?
Все замерли. Итан, стоявший рядом, тяжело дышал, но ни слова не проронил. Он не видел, как выглядел его отец, но в этот момент это было к лучшему.
— Итан, ты здесь? — как-то тревожно позвал Чейзен.
— Да, отец, я здесь, — наконец, сказал Итан.
— Сын… Мне было действительно обидно, что ты не стал мне помогать, не встал на мою сторону. И я решил тебя наказать, как и твою мать. Но не убивая. Я уже знал, что у меня в этот раз получится, и не ошибся.
— И это все, что ты хочешь мне сказать сейчас? — разочарование сковало Итана.
Глубоко вздохнув, его отец продолжил:
— Нет, сын, не все, — он сделал паузу, — я не ошибся в том, что эксперимент пройдет удачно. Но я ошибся, что решил именно так наказать тебя. Я… Действительно сожалею, Итан. Я сейчас ничего не вижу и не представляю, как теперь жить дальше. А ты смог.
Лицо Итана напряглось. Он тяжело сглотнул и поднял голову к небу. Этот разговор явно давался непросто, давил на больное.
— Итан, прости. Мне жаль. Я ненавижу Артура, но не тебя. Ты меня простишь когда-нибудь?
Проговорив шепотом последнюю фразу, Чейзен потерял сознание, так и не дождавшись ответа.
Глава 33. Я тебя вижу
Артуру Альгерону после схватки
Чейзен вел себя вполне смиренно. Целители сказали, что глаза серьезно повреждены, зрение никак не удастся вернуть. Углубившийся в свое горе, Чейзен практически не сопротивлялся при задержании. Однако он продолжал настаивать, что Альгерон занимается некромантией, но стражи за помощь в содействии вернули былое доверие к Артуру. Теперь обвинения Чейзена казались пустым звоном, доказательств по-прежнему не было, а мы с Итаном и друзьями ничего не рассказывали о прошлом ректора.
Всех студентов в срочном порядке отправили к целителям. К счастью, обошлось без смертей. Также выяснилось, что никто из пленных не обладал увечьями от воздействия на энергию. Видимо, перед столкновением Чейзен зачем-то вернул ребятам то, что отнял. Больше всех пострадал Берт, но важные органы не были задеты при ударе лезвием, а своевременная помощь Дьюнона и Лары внесла свой вклад. Другу понадобилось много времени, чтобы восстановиться, но это уже не казалось таким страшным. Самое главное, что он остался жив. Лара посещала Берта ежедневно несколько раз. Я, Итан и Дью тоже заходили к нему.
— Лара, после всего пережитого я обязан на тебе жениться, — смеялся Берт.
Подруга мечтательно смотрела на возлюбленного и была совсем не против такого исхода.
— Да уж, Ларочка, от тебя я точно такого не ожидал, — восторженно воскликнул Дью, — чуть людей не убила ради этого балбеса.
— Не правда, я бы никого не смогла убить, — растерянно отвечала Лара.
Ее саму вводила в ужас мысль, что она так бесстрашно кидалась на людей с ножом, ведомая злостью за причинение вреда ее любимому человеку. Часто в экстренных ситуациях люди раскрываются с совершенно иной стороны.
Зато подруга помогла привести в порядок мои волосы. Чейзен обошелся с ними очень неаккуратно, поэтому какие-то пряди были длиннее, а какие-то короче. Пришлось подрезать их, выравнивая. Лара с этим хорошо справилась, но видеть себя с новой прической было непривычно. А еще детская обида грызла из-за того, что Итан увидит меня не такой красивой, какой я была до несогласованной стрижки. Да, это совсем не главное. Лишь бы он вообще смог снова видеть. Но, представляя это, я мечтала показаться в самом прекрасном виде.
— Чего ты переживаешь? — успокаивала меня Лара. — Тебе и такая прическа идет, ты просто еще не привыкла. Накрутишь небольшие локоны, и вообще бомба будет. Тем более, ты парней не знаешь, что ли? Да они вечно ничего не замечают. Вот ты заметила, что я на днях пряди у лица укоротила, чтобы длинную челку красиво укладывать?
Лара продемонстрировала волосы, накрутив их на палец.
— Конечно, заметила.
— Вот! А Берт не заметил, представляешь? Говорит, что так было всегда. И вообще плевать ему на мои волосы. Говорю, может, мне вообще в черный покраситься? Или тоже не заметишь? А он такой: «Мне все равно, ты всегда будешь красивая».