Я тебя заберу
Шрифт:
Как Марк целовал. Как обжигал голодным взглядом. Как ювелирно точно находил эрогенные зоны, будто не было между нами никакого разрыва и я все еще девятнадцатилетняя влюбленная дурочка.
От последнего хочется выть еще громче и больше.
Это неправильно. Ненормально. Только ничего не могу с собой поделать.
Много лет я заталкивала мысли о Марке в самые дальние закоулки памяти. Заставляла себя жить сегодняшним днем. Ради Глеба. Ради своей мечты стать хорошим врачом. Пахала, забыв о том, что я женщина. Изредка разрешала себе мужчин
Сейчас все эти запрятанные мысли накрывают снежным комом. Рвутся из груди со всхлипами и плачем, как в первый год. Жгут нутро кислотой.
Хоть прямо сейчас садись в машину, отыскивай Шаталова и бросай в лицо все обиды.
Обычное желание для прежней Лизы. Такое же отчаянное, какой была та влюбленная девчонка. И запрещенное для Елизаветы Градской.
После часа в душе и литра пролитых слез приходит опустошение. Я уже не хочу никуда ехать. Не горю желанием рассказывать о жизни.
Чтобы не испугать Глеба опухшим лицом, протираю кожу кусочками льда. А когда кошмар наконец спадает, наношу легкий слой тонального крема.
Крашусь второй раз за день, но теперь не для публики. И не для мужчины, которого не ждала, хоть и чувствовала. А для самого главного человечка в моей жизни.
Едва успеваю закончить, Лена распахивает дверь и пропускает вперед своего подопечного. Пока Глеб снимает обувь, подруга внимательно осматривает меня с головы до ног.
– Что-то ты какая-то не такая. Студенты так ушатали, что пришлось днем душ принимать?
– Почти.
Я обнимаю сына. Спрашиваю у него, как прошел день, что больше всего понравилось. Всё как обычно. Слово в слово.
– Мам, ты правда не такая. – Глеб отстраняется и знакомым до безумия взглядом скользит по моему лицу.
От схожести перехватывает дыхание и начинают подрагивать ладони.
– Твоя мама, наверное, опять призрака видела… – Лена щурится.
– Призраков не бывает. – Глеб с деловым видом прикладывает ладонь к моему лбу.
Один в один как делаю я, когда подозреваю у него температуру.
– Тех, про которых в книжках пишут, не бывает, – соглашается Лена. – Но есть одна разновидность… Они вроде обычные люди, однако умеют исчезать, словно призраки.
Видимо поняв, что продолжать опасно, она подталкивает Глеба в его комнату, а сама садится рядом со мной на нашу полуразвалившуюся от вечных посиделок обувную тумбочку.
– У тебя тональник даже на веках, – шепчет тихо.
– Если бы могла, я бы в нем искупалась.
– Соврешь, что ничего не произошло?
– Ничего… – Прижимаю пальцы к губам. – Только я кончила, – вырывается с нервным смешком.
– Это ты с Шаталовым после лекции успела? – Глаза подруги становятся круглыми.
– После… – Прячу лицо в ладонях. – В ресторане. В приватной комнате.
– Охренеть, Градская!
– Но я сбежала. – Слабое оправдание. Даже звучит не очень убедительно.
– Круто. Значит, встретилась, кончила и прощай? – Лена качает головой. –
– Такой высший, что… – Провожу подушечкой пальца по веку и показываю подруге след от тональника: – Вот.
– Да… Дела.
– Дура я, Лена. – Утыкаюсь лбом в ее плечо.
Лена моложе меня, нельзя вываливать на нее все свои «радости». К сожалению, делиться больше не с кем.
– Ты? Не знаю. Я сейчас почему-то вдруг подумала о другом.
Спрашивать лень, поэтому просто вопросительно киваю.
– Если тебя так прошибло, – продолжает Лена, – то представляю, каково сейчас ему.
– Жалеешь Марка?
В нашем маленьком королевстве женской солидарности такое впервые.
– Я?.. – Она неуверенно пожимает плечами, смотрит в сторону детской комнаты. Лишь спустя долгую паузу произносит: – У него красивая жена. Скоро будет ребенок… чужой, от донора. А судя по рассказам, крышу рвет именно от тебя. И со страшной силой! – усмехается. – Страшно подумать, что случится, когда Шаталов увидит тебя с Глебом.
Глава 14. Деловые отношения
Работа – наиболее распространенный вид психотерапии.
Первый же рабочий день после двух выходных возвращает меня в строй. Утро начинается с кофе. Эспрессо. Густого и черного как ночь.
Раньше считала эспрессо отравой. Постоянно удивлялась, как нормальные люди могут заливать в себя эту горькую жижу. Но после появления Глеба вопросы отпали.
Иногда эспрессо было единственным, что удерживало меня на границе между миром бодрствующих и царством Морфея. Поначалу пила его как лекарство. Фыркая и морщась. А к детскому саду втянулась настолько, что стало больно смотреть, как кто-то разбавляет кофе молоком или портит сахаром.
На мою беду, к сегодняшнему рабочему кофе полагается десерт – сплетня.
– А босс-то наш новый оказался толковым! – В ординаторской полно свободных мест, но Галина Михайловна втискивает необъятный зад между мной и боковиной дивана.
– Взял свою метлу и ушел мести в другое место? – Не хочу называть Шаталова даже по фамилии.
– Да нет! Нормальная у него метла. – Галина Михайловна мечтательно закатывает глаза. – Я, конечно, не видела. Верочка вроде бы тоже пока не каталась. Однако в рабочих вопросах мужик молодец.
– Ну если не покатал Верочку, то уже прогресс.
Нужно срочно заканчивать разговор. Не мое дело, кого и как часто «катает» Шаталов. Жаль, встать не успеваю.
– Пока у тебя выходные были, он тут всю клинику на уши поставил, – громче прежнего шепчет Галина Михайловна. – Савойского чуть не уволил, – улыбается от уха до уха.
– Савойского? Его даже Кравцов трогать боится.
О сложных взаимоотношениях владельца клиники и заведующего отделением ЭКО знает каждый работник. Савойский кажется неприкасаемым, своим для босса. И только я в курсе, что Аркадий Петрович – давний знакомый жены Кравцова.