Я тебя забуду
Шрифт:
Казалось, у нас все идеально и правильно. Именно так, как должно быть! Но никогда, даже в наш последний раз, я не робела и не тряслась при виде обнаженного мужского тела, как в эту минуту.
С Шаталовым все иначе.
Меня прибивает к полу от первого же взгляда на него. И уже в следующий момент хочется рвануть в свою комнату, а лучше — вообще из дома.
Наверное, если бы сердце не колотилось так быстро, я бы и убежала. Ни один бандит не сумел бы остановить. Однако теперь не могу.
Как под гипнозом, пялюсь на рельефную мужскую
К счастью, Марк меня не видит. Упершись руками в стену, он смотрит куда-то вниз. Неподвижный как статуя. Красивый с этими своими буграми мышц и витых сухожилий, как греческий бог.
Подставив мощную шею под прозрачные струи, он не шевелится. Словно смывает с себя что-то. Долго, настойчиво. Пока я не слышу сквозь шум воды хриплое, глухое:
— Уйди.
Короткое слово хлещет по лицу, как жесткая пощечина. Кожа вспыхивает. Каждый сантиметр загорается огнем. Но я не спрашиваю себя, как Шаталов узнал или почувствовал мое присутствие.
Просто стою на месте и все сильнее обнимаю себя за плечи.
— Пошла!
От нового приказа уже не больно. Не знаю, зачем качаю головой. Не узнавая собственный голос, шепчу:
— Нет.
— Лучше бы ты ушла... — Марк поворачивается ко мне и смотрит в глаза.
Как дикий зверь. Слишком голодный для того, кто несколько часов утолял свой голод.
— Я не уйду, — говорю беззвучно. Одними губами.
— Зря! — Шаталов с шумом выталкивает из себя воздух и проводит ладонью по стеклу. Быстро, широко. Будто дорогу прокладывает.
Дверь все так же закрыта, но теперь я гляжу на него без спасительной дымки. Вижу каждую морщинку на лице, потемневшие глаза, сжатые в нитку губы, широкую грудь. И плоть. Крупную, с красной головкой и толстым стволом, оплетенный голубыми венами.
Член, который сегодня наверняка побывал во рту у какой-нибудь женщины. Возможно, у нескольких. Которым Шаталов трахал их, куда хотел и как хотел. Пока одна глупая зацелованная девчонка сходила с ума в его доме.
— Не нужно было тебе приходить, — как приговор, горько хрипит Марк и правой ладонью обхватывает ствол. — Лучше бы и дальше спала. — Он двигает рукой от основания к головке и крупно вздрагивает, не сводя взгляда с моего лица.
— Лучше... — Вместе с его дрожью все мои рецепторы, все нервные окончания выгорают, как лампочки от перепада в сети.
Внизу живота тянет. Мучительное удовольствие теплом разливается в развилке ног. А соски становятся такими чувствительными, что хочется хныкать от прикосновения к хлопковой ткани, бить кулаками в стекло и умолять о новой порции обезболивающего... Начхав на гордость, на других, которые сегодня уже лечились у этого доктора, на сотни тех, что будут после.
Мне больно без единого прикосновения. Жарко так, словно между нами нет никакой преграды и тела уже давно стали одним целым.
Дикая, животная потребность почувствовать
Однако Шаталов уже научился читать мои мысли.
— Я не буду трахать тебя, девочка, — ускоряясь, произносит он. — Не нужно тебе это. — Вскидывает голову вверх.
И от вида белесых капель, волнами выплескивающихся на стекло, внизу моего живота начинает пульсировать.
Сладко и мучительно.
Остро и горячо.
Невозможно и настолько реально, что, захлебываясь от эмоций, я скольжу по стеклу на пол. И, как утопающая, жадно хватаю ртом воздух.
Глава 12. Оголенные нервы
Мы не чужаки, а провода под током.
Не представляю, как бы я добралась до кровати. Впрочем, хотя бы в этом Шаталов решает помочь. Выйдя из стеклянного укрытия, он накидывает на свое мокрое тело халат. Осторожно подхватывает меня на руки и несет на первый этаж, в гостевую комнату.
К моему облегчению, молча. Без вопросов или новых приказов.
В комнате тоже не задерживается. Устроив на кровати, как маленького, беспомощного ребенка, укрывает одеялом. И уходит. Будто не было между нами несколько минут назад никакого безумия. Словно все это ничего для него не значило.
От хлопка двери в груди екает, но я хотя бы сейчас держу рот на замке. Наговорилась уже! Показала, какая смелая и отчаянная.
Между ног от этой смелости до сих пор тянет, а в венах гудит такой коктейль гормонов, что впору просить у Марка снотворное. Желательно такое же сильное, как его бронебойные обезболивающие таблетки.
Будь я чуть безумнее, возможно, и попросила бы. Однако выжившие после нереального бесконтактного оргазма извилины единогласно голосуют против Шаталова и требуют включить, наконец, «умную, рассудительную Лизу».
На этом, наверное, нужно закончить с подвигами и смириться. Очнуться от дурацкого наваждения. Уяснить, что журавль с неба — не самая удобная для домашнего разведения птица. К тому же мне не хватает фантазии, чтобы представить, какая бы из нас получилась пара. А уж каково это, делить своего мужчину с другими — больно и думать.
Но отрубаюсь я только в три ночи. Вымотанная и с такой тяжелой головой, что заранее хочется посочувствовать себе утренней.
***
Будто мало мне недосыпа, понедельник начинается не с кофе. Вместо курьера с горячими круассанами к Шаталову приезжает какая-то женщина. Лет двадцати восьми, в дорогом костюме без блузки и с макияжем, как после элитного салона красоты.
Это точно не недавняя брюнетка. Кто-то новый. Более яркий. Но не успеваю я поздороваться, Шаталов уводит ее в рабочий кабинет и наглухо закрывает за собой дверь. Как перед надоедливой собачонкой.