Я тебя заколебаю!

Созонова Юлия Валерьевна

Очень точные, очень верные выводы.

– Чёрт, - всё-таки не выдержав, ругнулась Медкова, чувствуя, как трещит по швам её привычная маска спокойствия и уверенности в себе. Трудно оставаться невозмутимой, когда тебе так легко и непринуждённо предоставляют пусть и косвенные, но достаточно весомые доказательства твоей вины.

Ещё труднее признать, что этот раунд ты проиграла. С разгромным счётом.

Дважды чёрт!

– Это всё – всего лишь косвенные улики, - Суханов растянул губы в хищной, циничной улыбке, выбивая новую сигарету из пачки. – В сущности, вы

можете прямо сейчас заявить, что всё это чудовищная ошибка и вообще, ложь. И мы с удовольствием вас отпустим, даже проводим до вокзала с мигалками.

– Мне кажется или сейчас последует то самое, пресловутое «но»? – устало заметила Медкова, потерев переносицу.

– Конечно, есть. Куда ж без этого? – хмыкнув, брюнет посмотрел прямо на неё в зеркало заднего вида. – О том, что вы с нами разговаривали ваши «работодатели» уже в курсе. Не обольщайтесь, если за вами нет явной слежки, не значит, что её нет вообще. И если вам предоставили свободу действий, это вовсе не означает, что на вас нет ошейника, который можно в любой момент затянуть. И я могу поставить свой месячный оклад, что на вокзале вас будут ждать. Если не раньше. Случайная авария на дороге, разве кто-то может это предсказать?

И вот не было ничего такого в словах Суханова, он просто озвучивал очевидные вещи. Но профессиональная чуйка настойчиво шептала, что ею умело манипулируют загоняя в угол. В тот самый, где очевидный выбор будет только один. Вот только…

Инесса глубоко вздохнула, ссутулившись и опустив голову. Навалившаяся понимание сломало последние остатки сопротивления, и маска уверенной в собственной правоте женщины разлетелась на мелкие осколки. Потому что какой бы сильной, знающей и ловкой она не была, Медкова отлично понимала, что роль Джеймса Бонда не для неё.

И что ей нечем себя защитить. Разве что…

– Хорошо, - с трудом процедила она сквозь зубы и снова откинулась на спинку сиденья, скрестив руки на груди. И похрен, что это типичная поза защиты. – Ваша взяла, господин Суханов. Что вам надо?

– Что ж, я и не сомневался, что вы примите правильное решение, Инесса Борисовна. А что до того, что мне от вас надо… - расплылся в довольной улыбке Суханов, щёлкнув зажигалкой. – Так, сущую мелочь. Всё, что вы знаете о своих хозяевах и их бизнесе. Но для начала… Ответьте на один вопрос, госпожа Медкова. Что вы сделали со своей коллегой, Ксенией Шолоховой?

– А она здесь причём?
– недоверчиво покосилась на мужчину Медкова.

– Время, Инесса Борисовна. Время… Не заставляйте меня передумать насчёт нашей сделки.

– Хорошо, - она едва не скрипнула зубами, во второй раз (за каких-то полчаса!) идя на вынужденные уступки. – Она…

Глава 24

Ксения Шолохова

В себя я пришла резко, как от толчка. И тут же глухо застонала от боли, вонзившейся в мозг раскалённой иглой. Голова трещала нещадно, кожу на виске тянуло, и я могла бы поклясться, что там запеклась тонкой корочкой кровь. А ещё меня подташнивало. Видимо, организм так непрозрачно намекал, что три удара по моей дурной башке – это прямой путь к сотрясению мозга.

В лучшем случае.

–

Идиотка, - я хрипло каркнула, прикрыв глаза и облизнув пересохшие губы. – Ну и фееричная же ты дура, Ксения Игоревна…

От осознания собственной глупости, от того, что я сама шагнула в эту ловушку, в носу защипало, а на глаза навернулись слёзы. Сглотнув, подкативший к горлу горький ком, я попыталась вытереть мокрые щёки и тут же глухо застонала, осознав простую истину.

Я, Раскольникова вам в соседи, связана!

– И заперта, - мрачно добавила, когда глаза хоть немного привыкли к темноте, и я смогла разглядеть, где, собственно нахожусь. – За-ши-бись…

Желание приложиться затылком об стенку чёртова платяного шкафа я стоически проигнорировала. Голова казалась отлитой из чугуна и отдавала резкими вспышками боли даже на пульс, стучавший в висках. Так что всё, что мне оставалось, это кусать губы в приступе бессильной злости и дёргать стянутые тонким шпагатом запястья, в бесплотной попытке ослабить узлы на верёвках.

И надеяться, что кто-нибудь меня спасёт. Как какую-то тургеневскую барышню, бальзаковского возраста, блин.

Собственное сравнение вызвало едкий смешок, и я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Выходило – так себе, хотя бы потому, что самовнушение не срабатывало на мне даже в студенческие годы. Что уж говорить про настоящее время-то? Поэтому, чтобы чуть-чуть отвлечься от накатывающей паники, я снова дёрнулась, пытаясь хоть как-то расшевелить стремительно затекающее тело. И сама не поняла как…

Выпала из чёртова шкафа. Чтобы с тихим нецензурным воплем впечататься всем телом в слишком уж твёрдый пол и скрючиться на сером, местами протёртом до дыр линолеуме.

– Мля, - это всё, что я смогла беззвучно выдохнуть, пережидая очередную вспышку боли, ввинтившейся в затылок. А ещё я явно получила ушиб плеча и вывих запястья, неприятно пульсирующего под стянувшими его верёвками.

Что добавляло пару заковыристых комментариев в адрес хозяйки этого кабинета. Где бы она сейчас не находилась.

Наконец, минут через пять я смогла глубоко вздохнуть, не боясь нового витка «приятных» ощущений. И, с трудом, приподнявшись на локтях, села, оглядываясь по сторонам. Попытка заново оценить своё положение и найти хоть какой-то выход из сложившейся ситуации ни к чему не привела. Разве что к мрачному выводу, что от падения из шкафа количество моих проблем не уменьшилось. Ни капли.

Наоборот. Сдаётся мне, их с каждой минутой становится всё больше и больше. И у меня, по-прежнему, нет никаких идей о том, как со всем этим справиться.

Закричать? А смысл? За дверью кабинета царила оглушающая тишина, а висевшие на стене часы недвусмысленно намекали, что из сотрудников школы в здании остался разве что секретарь. И то, если не сбежала по очень срочным делам в бухгалтерию, например.

Что поделать, во время летних каникул после часа дня в школе оставались лишь дежурные и, в лучшем случае, охранник. А вероятность того, что их занесёт в эту часть здания, была равна примерно нулю. Если не стремилась к минус бесконечности.