Я тоже виноват
Шрифт:
– А Володя где, он знает что произошло с сестрой?
– Знает, мы звонили ему.
– Вы извините, что вас потревожил, у вас такие неприятности...
– Ничего, ничего. Машку только жалко.
Трубку бросили. Ну вот, я так и думал, что ее посадят.
Опять с опытной порошиной неудача. Не хочет чертова штука выходить из пресс-формы. Технологи из бюро и конструктора разочаровано смотрят на изуродованные куски от огромного бруска.
– Не знаю, что и делать?
– говорит мне главный конструктор проекта, лаборатория дала рекомендации,
– Юрий Андреевич, - это меня окрикивает наш технолог Миша, - разрешите мне в следующий раз отпрессовать порошину. У меня есть одна мыслишка.
Руководитель проекта резко поворачивается к нему.
– Что за идея?
– Это пока мой секрет.
– Юра, разреши ему, пусть попробует. Если загубит еще порошину, все простим. А вдруг... выйдет, - умоляюще смотрит на меня главный конструктор.
– Ладно, пусть пробует.
Все таки Мишка умница и может что-то придумать.
В середине рабочего дня позвонил Володя, брат Марины.
– Юрка, привет.
– Здорово, Володя. Я сегодня звонил к вам домой, все знаю.
– Юрка, надо Машку спасать вытащить ее из тюряги.
– Как?
– Возьми ее на поруки. Напиши ходатайство от завода, что мол добросовестный работник, на хорошем счету, порядочный человек и так далее.
– Ладно, попробую.
– Как сделаешь, мы с тобой к прокурору пойдем, поговорим с ним. Только сделай бумагу побыстрей.
– Хорошо.
Повесил трубку и задумался. В этой бумаги помимо подписей руководителей предприятия нужна еще одна, нашего подонка, профсоюзного деятеля, Анатолия Григорьевича. Этот даст повод покуражиться и еще наделает гадостей
Анатолий Григорьевич кривит губы, читая подготовленное мною, ходатайство.
– Это еще что такое? Мы начинаем спасать уголовников...
– Она не уголовник, ее впутали в неприятную историю... К тому же Марина Ивановна наш человек, работает вместе с нами и ее судьба может быть в наших руках.
– Нет, такие вещи должны завершаться правоохранительными органами, а не нами. Виновата, пусть отвечает по закону, не виновата..., там разберутся и извиняться. Подписывать не буду.
Я понял, что от меня ждут покаяния и выдернув бумагу из рук проф бога, молча направился на выход.
В коридоре наткнулся на Клавдию Яковлевну.
– Юрий Андреевич, я вас ищу, - сразу же заговорила она, - как быть со сменой в вечер. Я же Наталью сюда выдернула... Может мне... У вас неприятности, - вдруг перевела разговор она.
– Этот тип?
– кивает на дверь Анатолия Григорьевича.
– Он отказался подписать ходатайство. Оно очень нужно для меня.
– Дайте посмотреть.
Она берет у меня из рук бумагу внимательно ее читает.
– Так вот, что произошло с Машей. Идите к себе Юрий Андреевич, я что-нибудь придумаю.
Клавдия Яковлевна решительно входит в кабинет профсоюзного деятеля.
К концу дня Клавдия Яковлевна зашла в мой кабинет.
– Вот бумага, Юрий Андреевич.
Я с удивлением вижу, что на ходатайстве стоят все подписи от директора до Анатолия Григорьевича и поставлена печать.
– Как вам это удалось?
– Пусть только попробуют мне что то отказать. Я ведь хай подниму до самого Владивостока.
– Спасибо, Клавдия Яковлевна.
– Ничего... Я ведь знаю, Машка хороший человек, а за таких надо побороться.
Я и Володя сидим перед помощником главного прокурора района. У него закончился рабочий день, но настырный Володя добился, чтобы нас приняли.
– Я в курсе дела Марии Паршиной, - говорит нам прокурор.
– Так нельзя изменить меру пресечения?
– говорю я.
– Человек может случайно оказался в этой связке.
– Я понимаю. Одно дело, когда человек не знал, что попал в переплет преступной организации. Это, например, касается вас. Мы поняли, что вы даже понятия не имели, что вам подсунули... Другое дело, когда человек знал и способствовал действиям преступников. Как участник преступления, он должен быть осужден. Так и Марина Ивановна Паршина, к сожалению, она участник...
– Но каждый участник преступления имеет свою долю вины. Я не думаю, что Паршина, занималась воровством или сбытом, она просто перевезла чемоданы...
– Да, но с корыстными целями. Ей за это обещали вознаграждение.
– Но за это наверно необязательно лишать ее свободы, - вступил в разговор брат.
– Неужели, если вина сестры только в том, что она перевезла чемоданы и за это посулили ей деньги, обязательно сажать ее в камеру с насильниками и убийцами. Ведь вы вправе оставить ее на свободе и вызывать на допрос, когда это будет необходимо.
– Вы, кажется оба участники Афганской войны?
– вдруг перевел тему прокурор.
– Да.
– Кто из вас звонил подполковнику Сергей Павловичу?
– Я, - сказал Володя.
– Вы серьезные ребята. Я уважаю афганцев. Такую трескотню подняли, вплоть до министерства юстиции и обороны.
– Так помогите нам. Вот Юрий Андреевич привез ходатайство. Завод берет на поруки Марину.
– Я сейчас не знаю, что делать. Дело Паршиной запросила районная прокуратура, это результат вашего давления на министерства. Что она решит, то и будет. Давайте я подколю ваше ходатайство и попрошу моего начальника нанести на ней свою резолюцию. Может это и поможет.
Прошло два дня, а я не могу понять, откуда в цеху узнали об этой истории. Что то в отношении людей ко мне изменилось, все с любопытством глядят на меня, а за спиной перешептываются. Уже бесцеремонно в мой кабинет вламывается Анатолий Григорьевич и по хозяйски плюхается в кресло.
– Как дела, Юрий Андреевич?
– Нормально.
– А что там у тебя было с милицией?
– Ничего.
– А мне сообщили, что ты замешан в контрабанде золота.
– Кто сообщил?
– Это неважно. Важно другое, ты, начальник цеха, непогрешимое лицо для своих подчиненных вляпался в это дело.