Я - твое наказание
Шрифт:
— Ну, ладно. Извини меня за не очень красивое поведение в последнее время. Это как-то само происходит. Просто… не думала, что будет все так сложно.
— Ты о чем?
— Я думала, это мило, когда живот. Но когда не можешь заснуть из-за этого шара и хоть на минуточку лечь на живот, это ужасно. И дышать трудно. В общем, все не так, как представлялось.
— Ты не говорила, что тебе трудно дышать.
— Это нормально. Там что-то с диафрагмой связано. Я читала. Короче, поскорее бы уже родить, чтобы нормально обувь надевать, спать. Чихать. Да в конце концов сексом заняться.
— Осталось совсем
— Ну да, какие-то пару месяцев и мы с тобой уже будем на йоге.
Усмехаюсь в голос, благо помалкиваю в ответ.
После съеденной сосиски в тесте и сахарной ваты, у Насти заметно поднимается настроение. Наверное, если бы не идеальные показатели и анализы, я бы непременно вставил пять копеек по поводу таких перекусов. Но по факту сказать мне нечего. Даже тринадцать набранных килограммов укладываются в верхнюю границу нормы. Вообще удивительно, что беременность проходит хорошо, учитывая, что я себе надумываю в голове.
Иногда желания имеют свойства сбываться. Неделя раньше предполагаемых родов и абсолютно спокойная Настя, рассматривающая стены в индивидуальной палате. Так не должно быть. Судя по прибору, у нее схватка, но она на нее никак не реагирует. Где крики и проклятья?
— Ты же помнишь, что ты должен выйти, когда я скажу, да?
— Помню. А ты в курсе, что у тебя была схватка?
— Да. Но она совсем не болезненная. Наверное, самое время окончательно определиться с именем для ребенка, пока я не прочувствовала всю прелесть родов.
— Давай.
— Только я должна тебе кое в чем признаться.
— Я знаю, что ты меня любишь.
— Вообще-то я не про это. Я с самого начала узнала, что по УЗИ у нас девочка. Прости, не смогла удержаться, хоть и сама просила не узнавать. Ты расстроен?
— Нет. Я свыкся с этой мыслью, потому что тоже узнал у узистки пол.
— Ну, Вадим!
— Ну, Настя.
— Почему мне не сказал?
— Потому что ты не хотела знать, а я хотел. Мне не нужны споры, приводящие к скандалам. Я минимизировал последствия. Я не люблю сюрпризы, поэтому мне нужно было это знать.
— И как? Не сильно расстроился?
— Плакал все месяцы.
— Ну, Вадим.
— Какой ответ, такой и вопрос. Я хочу назвать ее Наталья Вадимовна.
— Хм…Наталья Даровская красиво. Мне нравится, но… Наташка какашка. Может, лучше Таня?
— Танька — Ванька. Танюха — грязнуха. Танюха — ванюха. Танюха шишку тебе в ухо. Танюха бойся оплеухи. Татьяна — обезьяна.
— Не продолжай. Какое тебе еще нравится имя?
— Александра.
— В принципе красиво, но есть но. Это Саша, — не сразу понимаю о чем она толкует. И лишь, когда у Насти меняется выражение лица, доходит. — Что, старая любовь не ржавеет?
— О Господи, Настя. Что ты несешь?
— А давай назовем дочь Артем. Полное имя Артемида, а между собой будем звать Артемка.
— А давай ты не будешь заниматься херней? У каждого имени можно придумать обидное прозвище. Если на это ориентироваться, то можно кукушкой двинуться.
— Ладно, ты прав. У всех можно придумать обидную рифму.
— Есть одно исключение.
— Какое?
— Вадим, — как ни в чем не бывало произношу я. — Вадим не победим. У меня отсутствуют обидные рифмы.
Настя на секунды
— Иногда ты меня реально бесишь.
— Пусть это будет нашей самой большой проблемой.
Когда все легко и хорошо — это вызывает кучу вопросов и ощущение чего-то грядущего неприятного. Хотя, мне грех жаловаться, Настины роды это какой-то образец идеальности. Да и дочка, несмотря на то, что я еще не вполне осознаю ее появление, здорова.
— А я боялась, что с этим будут проблемы. А она нормально сосет грудь! — радости полные штаны. Правда, я пока не могу разделить с ней эту радость. Это как бы моя грудь. И тут перед глазами наяривает танцующий Лещенко: прощай! Под белым небом января мы расстаемся навсегда. Прощай! И ничего не обещай. И ничего не говори, а чтоб понять мою печаль… на оккупированную грудь смотри.
Твою мать, еще и январь за окном. Удружил Лев Валерьянович.
В принципе картинка залипательная. И какая-то умиротворяющая, что ли. Не так я себе все представлял. Младенцы, чего греха таить, всегда ассоциировались с чем-то мало привлекательным, красным, отечным и крикливым. Но ничего этого я не замечаю.
Первый облом случается утром следующего дня, когда корзина выбранных Настей детских вещей оказывается пустой. Скажи я ей об этом и у нее случится психоз. Учитывая, сколько она их выбирала. А самое хреновое, что я не знаю ничего о том, что нужно, кроме кроватки, пеленального столика, подгузника и присыпки. И это мне показалось полной задницей, ровно до тех пор, пока я не получаю звонок от Насти.
— Меня переводят в обсервацию или что-то такое. И ребенка не дают.
— Не понял. Что случилось?!
— Мне стало плохо ночью. Оказалось, высокая температура и…
Дальше я воспринимаю все с трудом. Полный идиотизм. Так не бывает. Все же было хорошо. Идеально!
И нет, это не галлюцинация. Какая инфекция, какая лихорадка и на хрен антибиотики, противопоказанные при грудном вскармливании? Сюр какой-то.
Но настоящий сюр для меня наступает, когда Настю переводят в плату интенсивной терапии. Хотя, какой это сюр? Это полный пиздец. Еще никогда мне не хотелось так послать всех на хрен. От многочисленных родственников до персонала. Сука, выводят из себя все. И только на удивление малая спокойна как удав. Понимаю, что вот-вот останусь с ней один на один и это немного отрезвляет, и отвлекает от происходящего. Страшно? Очень.
— Не волнуйся, мы тебе поможем. Ты же уже купил необходимые вещи? — спасибо двадцать первому веку и продавцам, которые знают все. Были бы деньги.
— Купил и, нет, спасибо, Марина, я справлюсь сам.
— Вадим, ты давай не храбрись, — вставляет свои пять копеек можно Гергердт старший.
— Еще раз, Костя. Я справлюсь сам. Если мне что-то понадобится, я спрошу у вас совета.
Чувство такое, что я нахожусь в какой-то другой реальности. И вот я один на один с ребенком, который вполне себе мирно спит в переноске. И я, который лишний раз боюсь пошевелиться. Но понимаю что надо. По хер, что и кто там говорит про тугое пеленание, я за нескончаемую, по ощущениям, ночь, благодаря многочисленным мамкинским форумам, однозначно для себя решил, что никакого пеленания не будет.