Я, ты и наша тень
Шрифт:
Ой, как я вытанцовывала. Скажу вам честно, проведи на тот момент соревнования по пляскам, я б выиграла. Никто не мог так умело вертеть попой и трясти плечами, никто не мог так высоко закидывать ноги и так резво подпрыгивать на поворотах. И вообще, я там была самая-самая. Честно!
И лессиры тоже так думали. Оба. Вон, какими глазами они смотрели, когда я решила спеть. Наверняка, это была любовь. А голос у меня не хилый. Ежели надо спою так, что и по другую сторону леса услышат. Не верите? Сейчас покажу…
— Тала, тихо, ради всех
Ему что не понравилось? Так, наверняка, он просто плохо расслышал.
— Талочка, девочка моя хорошая, да заткнись ты! — дергал за руку Данай.
Фу, лессиры какие плохие. Не хотят восхищаться искусством. Вон другие люди смеются, значит, им нравится.
Я мужественно вырвалась из настойчивых объятий лессиров и возвратилась в круг.
— А давайте еще по одной? И я вам такое покажу! — обещала я, повиливая накладным бедром.
— Давай, давай! — весело скандировали сельчане, хлопая в ладоши.
— Тала, не смей! — шипел мне в лицо Данай.
— Тала, быстро спать! — крепко брал за плечо Нил.
— Человечка, ты шо, с ума сошла?! — надрывался Хомка.
— Ну чего вы все такие скучные? — уныло поражалась я.
А вокруг такие улыбчивые лица. И они все подбадривают, ожидая новой порции веселья.
Эх, не знаю, чем бы окончился этот вечер. Но слава благоразумным богам, хмельной угар вскоре свалил меня полностью. И помню только, как Нил подхватил обмякшую тушку своей нерадивой Талочки на руки и унес в сторону харчевни.
Чувствую, поутру будет хорошая взбучка. А ведь мы только-только стали друг другу ближе.
Глава двадцать вторая
На утро в мозгу играл оркестр. Особенно трудились барабаны. Бом-бом-бом. Да что ж они никак не замолчат-то? Голова раскалывается. Бом-бом… Спустя минуту понимаю, что оглушающий стук просто биение сердца. Но, если бы вы знали, каким смертельным для меня в тот момент было любое звучание.
Бедная головушка, как же она болела. Еле-еле открыла глазки. Все плывет перед мутным взором, едва могу разглядеть бревенчатые балки потолка. Ага, значит лежу на спине. А может нет… Не знаю, не могу сориентироваться в пространстве.
Ой, шейка затекла. Больно-то как. Дернула головой и тут же, замутило. Осторожно, стараясь не сделать лишних движений, потянулась. Но поняла, что не могу распрямить ни руки, ни ноги.
Связали! Спасите, помогите!
Барахтаюсь, как младенец, и тут уже не до тошноты и головных болей. Дергаюсь, словно гусеница на сковородке и внезапно падаю куда-то вниз.
Ох… Это я с кровати свалилась… А страшные путы, ничто иное, как одеяло, в котором угораздило меня запутаться.
Бедная, несчастная страдалица, не успела нормально проснуться, как сразу столько ужасов натерпелась. И так мне себя жалко стало, так обидно за головушку больную, что тут же слезы потекли из опухших, покрасневших глаз.
—
Пи-и-ить… Ну зачем он сказал?
— Дай пить.
Пресветлые боги, что это с голосом-то?
— Дай пить, — прошу я, а получается лишь хриплый, противный звук. — Пить дай!
— Тихо-тихо. что орешь-то? Ползи сюда.
Делать нечего, ползу на голос. Действительно, ползу. Передвигаюсь на пузе, боясь даже встать на колени.
— Давай смелее, еще чуть-чуть, — подбадривает Хомка.
Тыкаюсь головой в ножку стола. Фух, доползла. Пошарила рукой, нет, недотягиваюсь до стакана. Эх, придется вставать.
— Ой-ой-ой, как высоко-то.
— Тала, ты на колени только встала.
Мерзкий, гадкий Хома! Вот пройдет голова, ух и получишь ты от меня.
Наконец-то заветный стаканчик, до краев наполненный ключевой водицей, перед глазами. Пить! Взахлеб делаю несколько больших глотков. Вроде полегчало.
— Доброе утро, Талочка, — хором сказали два таких добреньких голоса.
Пресветлые боги! Оба лессира сидели рядом и с интересом наблюдали за моим пробуждением.
— Как спалось? Выспалась? — скалясь в ухмылке, поинтересовался Данай. — Это хорошо, потому как мы уже собрались и сейчас выдвигаемся в путь.
— Прямо сейчас? — с ужасом спрашиваю я.
Данай жизнерадостно кивнул.
— Может попозже? Ну, хоть на пару часиков? — с надеждой смотрю на Нила, должен же он помочь и поддержать бедную девушку.
Но Нил, лишь растянул губы в язвительной улыбке, от Хомки научился, что ли?
— Нет, моя хорошая, именно сейчас.
Вредные. Оба. Нет, все трое. Тенька тоже вон сидит, хихикает. Эх, ладно, спорить бесполезно. Сейчас сяду на лошадь, положу голову на холку и посплю еще лишний часик. Кажется, я это сказала вслух.
— Поспишь, конечно, — лессиры встали и направились к выходу. — Кстати, родная, мы идем пешком. Благодаря тебе, все наши золотые ушли на покрытие расходов от погрома.
— От какого погрома? — сдавленно шепчу я.
— От того самого, который ты устроила, едва я принес тебя в комнату, — строго сказал Нил и закрыл дверь оставив меня в крайнем удивлении.
— Хома? — перевожу вопросительный взгляд на ехидного пушистика.
Ой, чувствую мои щечки начинают краснеть, а в воспоминаниях возникают туманные события вчерашнего вечера.
Жаль память не полностью отшибло.
— Все так плохо, Хома?
— да, Тала. Ты вчера танцевала на столе и сильно сломала его. Потом отплясывала на кровати. Но этого оказалось мало. Ты пыталась научить танцевать Нила. И Даная. Вас троих кровать уже не выдержала, — тень поджал губы. — А потом ты пошла гулять. Через окно, человечка, через закрытое окно! Хорошо Данай тебя поймал. А когда хозяин пришел узнать, что тут громко происходит, ты вылила на него кувшин воды. Зачем, Тала? Ну зачем?!