Я у мамы инженер
Шрифт:
В общем, в тот день мы поругались. И на следующий день тоже. И через день. А потом до меня дошло, что не всё в этом мире можно починить при помощи отвертки, изоленты и разумных доводов. Быть жирным, со всеми вытекающими отсюда последствиями – одышкой, перспективой одиночного заточения в квартире, неизбежной ранней смертью и невозможностью видеть свой член иначе чем в зеркало – личный и осознанный выбор свободного человека. И я либо принимаю Вандера таким, какой он есть – со всеми его лишними килограммами, либо иду лесом.
И я смирился, купив Вандеру,
Вандер хороший друг.
– Довыпендривался? Нам хана? – с ходу спросил он, доковыляв до качелек, сходу разгадав суть моего противолодочного маневра.
– А ты догадливый. Только не нам. А мне.
– Уф… не скрывая радости выдохнул Вандер, махнув рукой, – это ерунда. Я то уж думал, что-то страшное случилось.
– ??? – Только и смог выговорить я.
– А от тебя не убудет, – пояснил свою позицию Вандер. – С тобой постоянно какая-то ботва случается.
– В смысле? – выдавил я.
– Ну, вспомни, Алешенька, – Вандер отошел, и шумно выдохнув сел на скамейку. Помнишь ты, на выпускном, отбил подружку у сына военкома? Было такое?
– И что? – сделав личико кирпичом парировал я. – Это как шавермой отравиться. С каждым может случиться.
– Ничего ничего, Алешенька, – продолжил Вандер. – В результате тебя, тихого книжного мальчика в Чечню служить отправили.
– Но обошлось же, в итоге. Я выжил.
– Кончено выжил. 127 человек погибло, когда МИ-26 на взлете взорвался, а ты выжил.
– Я, между прочим, сухожилие на ноге повредил. Когда выпрыгивал. До сих пор под вечер хромать начинаю.
– … и именно поэтому ты не бросился прочь, от горящего вертолета по минному полю, как остальные погибшие, – продолжил Вандер, – а смиренно лежал, дожидаясь саперов.
– Там не только я выжил.
– Конечно конечно, – согласился Вандер, – и сколько ты потом еще служил?
– Ну, год, где-то, – огрызнулся я. Вспоминать год, проведенный в окопах, под непрекращающимся дождем, было не особенно приятно.
– И тебя там не то, что не ранило, но даже не поцарапало пулей.
– Не тяни резину, сразу скажи – куда клонишь, – возмущенно сказал я, – тысячи призывников в Чечне воевали. Многие выжили. Моя судьба не уникальна.
– Ты выжил при двух авиакатастрофах, теракте, пожаре, землетрясении, службе в армии, ударе молнии, конфликте с бандитами. Тебя брали в плен, в заложники, пытались принести в жертву, сбивали на дороге автомобилем, скидывали с моста и поезда. Сажали в тюрьму, на гауптвахту в СИЗО, зиндан и карцер. Ты заблудился в пещерах Нового Афона. Я ничего не упустил?
– Нападение сексуального маньяка в детстве и падение с воздушного шара, – вздохнул я.
Список был почти полон, если не считать всякие мелочи, вроде массовой драки в
– Ты собрал коллекцию неприятностей, большую чем у других десяти человек, взятых наугад – подытожил Вандер, – и из всех происшествий выходил без особых последствий.
– Это потому что у меня орган есть особо чувствительный. Чует грядущие неприятности. И я всегда успеваю, если не сбежать, то хотя-бы минимизировать последствия. Потому и выживаю. А еще я на этом органе сижу, – добавил я, после секундной паузы.
– А вы, на пару со своим особо чувствительным органом, не пробовали этих неприятностей избегать?
– Ну, даже не знаю, что сказать, – замялся я. – Жить без неприятностей мне было бы скучно.
– Вот! Вот! Видишь, – Вандер назидательно воздел похожий на сардельку палец, – мироздание любит тебя, Алешенька. Оно прислушивается к тебе.
– Ах, если бы, – вздохнул я. – Если бы мироздание любило бы меня, я был бы миллионером… – было начал я, а потом понял, что быть миллионером мне как то не особо охота, и поправился, – у меня была бы девушка, Вандер!
– А это как с дудочкой и горшочком. Помнишь такой советский мультик?
Я помнил. Весь сюжет пересказывать не буду, расскажу суть – девочка, собирая в лесу землянику, могла получить от высших сил либо дудочку, которая заставляла землянику вылезать из травы наружу, либо горшочек, в который, собственно, она землянику и собирала. Землянику она могла либо видеть – либо собирать, но не одновременно. Осознание этого факта ввергало и девочку и смотревшего мультик маленького меня в состояние экзистенциального кризиса.
– Понимаешь? – продолжил Вандер. – Еще древние мудрецы заметили, что людям везет либо в любви, либо в картах.
– О как, сказал я. То есть я, неосознанно делаю выбор между интересной жизнью и любовью. Забавно. Потому что осознано, я сразу бы сделал прямо противоположенный выбор. Или нет? – я на секунду задумался. – Может быть, это не мой выбор. Может быть, все эти неприятности, что валятся на меня, как из рога изобилия, не дар, а кара божия? Настоящее проклятье. Порча на неудачу. Маячок неприятностей. Приворот на непруху. Тогда моё везение, что помогает мне выжить – единственное, что стоит между мной, и гибелью?
– Ну, это легко проверить, – сказал Вандер, – если ты умрешь, после того как хоть одна женщина полюбит тебя настолько, что свяжет свою судьбу с твоей, то значит ты прав.
– А по-другому проверить никак нельзя?
– Ну, наверное, можно. Если в тебя кто-то хотя бы мимолетно влюбится, ты это поймешь по увеличению числа неприятностей.
– Вот ведь сука, – в сердцах сказал я, а где-то в глубина сознания, в, казалось бы, наглухо заколоченном досками закоулке мозга вспыхнула лампочка надежды: «Кто-то думает о тебе. Кому-то ты нужен».